Демогоргон   ::   Ламли Брайан

Но будь осторожен и помни — к полуночи ты должен быть здесь. Как только вернешься — спускайся вниз и присоединяйся к нам…

Каструни кивнул. Он привязал своего осла и взял из сумки немного хлеба и мяса.

— Понятно — в полночь, — снова кивнул он. — У меня есть часы. Так что не опоздаю. — Он распахнул плащ, расстегнул и вытащил из-под него пояс, снова запахнулся и подпоясался снаружи. На широком кожаном ремне висел острый кинжал в ножнах. Медленно пережевывая кусок вяленого мяса,

Каструни растворился в темноте.

А Джордж Гуигос сидел под бриллиантово сверкающими звездами и недобро посмеиваясь исподлобья наблюдал за тем, как двое нанятых им иракцев пыхтя откатывают в сторону валуны…

Каструни, преодолевая кучи развалин, в которые превратился древний город, двинулся в южном направлении, туда где круто спускалось к морю русло пересохшей реки. По дну еще струился тоненький ручеек, который футов через восемьсот с журчанием вливался в серебрящиеся под луной воды. Вообще, по-видимому во времена расцвета из Хоразина открывался превосходный вид на Галилейское море. На юго-западе виднелись яркие огни раскинувшейся милях в восьми отсюда Тиверии, а на востоке — россыпи огоньков других, расположенных на каменистом побережьи, селений.

Каструни дошел до каменистого гребня береговых утесов и свернул вдоль него на запад. Он решил, пройдя около трети мили, добраться до окраины заброшенного городка, там свернуть на север и, описав полукруг, снова оказаться у скалм. Затем опять двинуться на запад, чтобы вернуться на это же место, и сразу назад — к Гуигосу и остальным.

Он пошел вперед, стараясь держаться чуть в стороне от гребня, чтобы не выделяться на фоне ночного неба. Сейчас, оказавшись в одиночестве, он испытывал чувство облегчения. Старый Гуигос был настоящей живой горгульей, ходячей мумией, и, не будь он столь хрупок, наверное внушал бы ужас. Даже несмотря на дряхлось и внешнюю изможденность он производил совершенно кошмарное впечатление: вокруг него существовала какая-то аура зла, благодаря жизни, проведенной в разгадке каких-то мрачных тайн и в еще более мрачных деяниях.

Эта аура ощущалась буквально физически, подобно липкому туману оседая на коже. Но… он предложил хорошие деньги и Каструни мог использовать их на то, чтобы и впредь оставаться на свободе. И, возможно, в один прекрасный день под чужим именем и с изменившейся за долгие годы жизни на чужбине внешностью ему удастся вернуться на Кипр. Не в Ларнаку, конечно, нет, а в какое-нибудь другое место, где его никто не знает.

Под чужим именем…

Это-то и было самым забавным. Впрочем, может и не таким уж забавным.

Каструни нахмурился в темноте. Оказавшись в Хайфе, он назвался Давидом Каммадом. И, хотя черты его лица не слишком походили на еврейские, вымышленное имя и вера сыграли свою роль. Британская администрация предоставила ему работу и выдала удостоверение личности. Этого было вполне достаточно. Но затем настал вечер, когда его отыскал Гуигос и ему показалось, что старик видит его насквозь. Каструни отлично помнил, все сказанное тогда этим старым чертом:

— Давид Каммад? Но ведь это не настоящее твое имя, мальчик мой. Поверь, я очень стар и мудр — причем совсем не в том смысле, как ты это понимаешь — и меня ой как нелегко провести. Ты грек, а не еврей. О, вполне возможно, что ты оставил свои настоящие инициалы, но и только. Так каково же твое НАСТОЯЩЕЕ имя — то, которое ты держишь в тайне?

И Каструни все ему рассказал. Взял да и выложил. Возможно так подействовал на него едва ли не гипнотический взгляд Гуигоса. Как бы там ни было, но Каструни полностью вверил старику свою жизнь, а взамен получил эту работу. И кучу денег впридачу.