Исцеление смертью   ::   Мерфи Уоррен

– Все зависит оттого, кто с кем соревнуется, – заметил Чиун. – Автомобилю не нужна скорость, чтобы победить черепаху.

– Не хочешь ли ты сказать, что весь мир для меня – черепаха? Я правильно тебя понял, учитель?

– Правильно, сын мой. Весь мир для тебя черепаха.

– А что если мне попадется слишком быстрая черепаха? – спросил Римо.

– Тогда ты заплатишь последний взнос нашей профессии, – ответил старик невозмутимо.

– Вот спасибо! С тобой я чувствую себя в полной безопасности. Только вот завтра вечером я должен быть готов выполнить новое задание.

– Тогда начинай работать со стенами, – посоветовал Чиун. – И еще об одном хочу сказать тебе, сын мой.

– О чем же? Говори!

– Гнев убьет тебя быстрее, чем самая быстрая черепаха. Гнев отнимает у разума глаза, а твоей жизнью управляет разум. Человек физически слабее буйвола и медленнее коня. Ногти его не столь крепки и остры, как когти льва. Но именно человек правит миром, потому что ему дан разум. Гнев затуманивает разум и…

– Папочка, – прервал его Римо.

– Да? – Чиун с удивлением уставился на своего питомца.

– Попробуй высморкаться через ухо!

Римо вернулся к себе в спальню и начал работать со стенами. Он набегал на одну стену и тотчас отскакивал назад, потом – на другую и опять отскок; отойдя в угол комнаты, он стал прыгать с одной стены на другую. Туда-обратно, со стены – на стену; туда-обратно, со стены – на стену… С каждым прыжком скорость увеличивалась, пока, наконец, Римо не стал двигаться, подобно мотоциклу в аттракционе «Кольцо смерти», по стенам вокруг комнаты, не касаясь покрытого ковром пола.

Отличное упражнение, чтобы избавиться от лишней энергии и гнева, – подумал Римо. – Старик, как всегда, прав: все зависит от разума. Многие ли умеют полностью использовать свои силы и управлять ими? Единицы. Сам Римо даже в состоянии полной готовности мог использовать их процентов на пятьдесят. Зато старый Чиун, его бессменный тренер. Мастер Синанджу, человек, заменивший ему отца, которого он никогда не знал, использовал свои способности на все семьдесят пять процентов.

И все потому, что оба они постоянно занимались самосовершенствованием.

Римо терпеливо поджидал мальчика-подносчика, который понуро брел со стороны зеленой лужайки, окруженной глубокими песчаными ямами-ловушками. Поскольку лужайка находилась на некотором возвышении, сигнального флажка у лунки видно не было. Слабые порывы ветра доносили до Римо терпкий запах сочной травы, за которой здесь постоянно ухаживали. Приятно щекоча ноздри, он наполнял легкие свежестью. Слева от гладкого поля, ведущего к лужайке с лункой, сухо треснула ветка, будто на нее наступила нога крупного зверя. Звук этот раздался в роще, окруженной кустарником.

Вернулся мальчик и стал сбивчиво рассказывать:

– Около восьми футов от переднего края зеленой лужайки… как раз вдоль линии песочных ям-ловушек… Площадка гладкая, наклон травы в вашу сторону… Площадка расположена на склоне, уходящем от вас вниз… – Мальчик показал рукой воображаемый угол склона. – Расстояние отсюда… ярдов сто семьдесят… Судя по тому, как вы бьете по мячу, вам необходимо приподнять траекторию…

Римо понял, что игра не сложилась. От раздражения и злости он стремился набрать побольше очков, нимало не заботясь о том, чтобы загнать мяч в песочную ямку-западню или закатить его на нестриженную часть поля. Римо намеренно посылал мяч в воображаемые лунки, находящиеся на расстоянии нескольких футов от лунок настоящих. Он старался играть результативно, тем более в присутствии постороннего человека. Однако в его игре не было расчета, блеска мысли, виртуозного мастерства.

– Вы совсем не думаете об игре, мистер Дональдсон, – сказал подносчик, называя самую последнюю фамилию Римо.