Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9   ::   Жвалевский Андрей Валентинович

Он оглянулся на столовую. Взбунтовавшиеся пациенты уже обезоружили и связали охрану, и бунт пошел вразброд. Пятеро арестантов пластмассовыми столовыми ножами пилили стальную оконную раму. Трое швырялись тарелками в большой портрет Тетраля Квадрита. Двое рисовали на стене длинное неприличное слово. Остальные бессмысленно шатались по обезображенному помещению.

Толпа… Неорганизованная толпа… Большая неорганизованная толпа… Что может быть притягательней для талантливого руководителя?!

Бубльгум закусил губу. Посмотрел на дверь, за которой находилась воля. На заключенных. На дверь. На…

Напрасно он это делал.

Аварийная сигнализация взвыла, как оперный тенор, которому наступил на ногу… ну, скажем, другой оперный тенор. Дверные проемы закрылись мощными противобеспорядочными решетками.

Дилемма разрешилась сама собой, и Бубльгум с легким сердцем занялся любимым делом:

– Ты, ты и вон то! Живо навалились на эту решетку! А вы четверо – на эту! Вы восьмеро – делать из скамеек тараны! Вы двадцать три – к окнам, следить за обстановкой снаружи! Вы сто сорок семь – строить баррикады! Вы двое у стены – писать требования! Да не на стене, на бумаге! Ты, в очках, – пересчитать оружие и боеприпасы, выдавать только вменяемым и под расписку. А ты чего стоишь? Ах, ты оборотень? Во что оборачиваешься? В буйвола? А ну-ка, ребята, запрягли этого буйвола и вперед! Главное – вышибать у них решетки!

К тому времени, когда тревожный наряд [4] ментодеров прибыл на подавление бунта, бунта уже не было – было организованное выступление пациентов, борющихся за свои права. Бубльгум объявил непротивление злу насилием [5] , а пока тревожные ментодеры пытались разобраться, что это означает, разоружил их, вооружил пациентов, сообразил, что это противоречит объявленному принципу, разоружил пациентов, спрятал все оружие и отпустил охранников под честное слово, что они больше не будут участвовать в тоталитарно-милитаристских вылазках.

Сбитое с толку руководство Безмозглона шло на все новые уступки, и даже согласилось на совместное патрулирование коридоров, но тут мятежный санаторий посетил Тотктонада. Выслушав истерический рапорт директора, он дал несколько рекомендаций и исчез по своим делам.

Предводителя повстанцев пригласили на переговоры. Директор Безмозглона принял его радушно, угостил кофе с птичьим молоком (только что прошла утренняя дойка в подшефном гнездовище), посетовал на никудышную дисциплину и идеологическую безграмотность пациентов, а затем предложил Бубльгуму пост заместителя по воспитательной работе.

Что-что, а воспитательную работу Бубльгум знал как никто другой. Через час бунтовщики вернули охранникам неиспользованное оружие. Через два исчезли неэстетичные баррикады. Через три в коридорах нельзя было встретить ни одного праздношатающегося. Всех пациентов рассадили по палатам. В том числе и заместителя по воспитательной работе, стены камеры которого с целью непростукивания обклеили толстыми подушками.

Как бы то ни было, бывший ректор Первертса поставил новый абсолютный рекорд: три побега за два месяца. Прежнее достижение принадлежало отцу Мергионы – Брэд Пейджер совершил один побег за двенадцать лет. Останавливаться на достигнутом Бубльгум не собирался и сейчас не просто смотрел на потолок, а совершал мысленный побег.

«Нужно сделать мысленный подкоп, – рассуждал он. – Подкапываться под пол? Но как раз этого от меня и ждут! Буду подкапываться под потолок. То есть надкалываться над потолком. Там и грунта нет, и подземных вод, и прочей канализации. Отлично! Надкапываюсь над потолком, пока не оказываюсь на крыше корпуса. А там часовой. Часового нужно оглушить, пока он не позвал на помощь.