До и после   ::   Автор неизвестен

Но внеочередное повышение уже свалилось под мартовские выборы, и в августе от Москвы ничего хорошего не ждали даже самые ярые оптимистки. Нет новостей – да и шут с ними. От них сплошные расстройства, а про политику уж всегда соврут, это в деревне твердо знали еще с тех пор, когда телевизор «Горизонт» только–только вылупился из картонной коробки с надписью «Не кантовать».

— Да вон же он едет! – привстала со скамьи дальнозоркая Анна Павловна. – Анатолий! Толя!

Гонец, отправленный за истиной в райцентр, смотрел вперед несмело и руль держал неуверенно. Сначала хотел прислонить свой зловонный мопед к ограде, потом передумал и сообщил от калитки, не приближаясь на опасную дистанцию:

— Вышка повалилась ретрансляторная! Говорят, скоро подымут. Когда трясло, она и вылетела с корнем. До тех пор – никакого телевизора!

— Это надо же! – всплеснула руками Анна Павловна.

— Заходи, Толя, что стоишь, — упершись руками в поясницу, Нина Прокофьевна трудно поднялась на ноги. – У меня пирожки, для внуков пекла.

— Спасибо… – Анатолий дыхнул в кулак, закашлялся и замотал головой. – Не голодный! В Мантурове накормили.

— К своей что ли ездил? – прищурилась Ангелина Степановна, не замечая укоризненного взгляда Анны Павловны.

— Угу, — Анатолий неопределенно качнул головой и на всякий случай крутанул ручку газа, намекая, что разговор затягивается, и что ему пора бы ехать.

— А может, мерзавчик налить, а, Толь? – хозяйка дома, кряхтя, двинулась к шкафу с пыльными стограммовыми гранеными стаканчиками.

Тот дрогнул, но устоял. Будь сейчас утро, он вряд ли был так несгибаем. Но время легального опохмела миновало, и перед мысленным взором Анатолия маячил костлявый призрак запоя. Именно железный принцип: больше трех дней подряд не пить – позволял ему изящно балансировать на грани алкоголизма все эти годы, пока его одноклассники и сослуживцы самозабвенно отдавались белой горячке.

Нина Прокофьевна пожала полными плечами и уселась обратно. Анатолий взял под козырек и отчалил, оставляя за собой рваные облачка сладковатой бензиновой гари. Дочь с зятем и оба внука – городские, приехавшие к бабке на каникулы – ушли купаться на речку и вернуться должны были только к ужину. Пирогов Нина Прокофьевна успела напечь с утра, картошку ставить на огонь было еще рано: оставалось время для умственной деятельности.

— Все врет, — высказалась она.

— Про кралю свою? – встрепенулась задремавшая Ангелина Степановна.

— Вообще все, — категорично заявила Нина Прокофьевна. – Не был он в Мантурове.

— А где же он был? На мотоцикле ведь ездил.

— Вчера дождь шел? Шел. Там от Грязева до Мантурова дорога – колдобина на колдобине, после дождя не лужи, а болота настоящие. А мотоцикл чистый у сукина сына, — разоблачила авантюриста Нина Прокофьевна. – Значит, дальше Грязева не уехал.

— Да что ему в Грязеве сдалось? – Ангелина Степановна пригладила шерстяную юбку. – В Мантурове у него девка хотя бы, учительница тамошняя.

— Поругались они, — авторитетно возразила Анна Павловна. – Как ты не знаешь?

— Да когда же они успели? На той неделе же ездил к ней…

— Ничего не ездил. Он уж у ней месяц не был! Скажет – к Наташе, а сам – в Грязево.

— А в Грязеве–то что?

— Дружок там его, Витька рыжий. На лесопилке работает. Сидел который.

— Да что я, Витьку не знаю? — уличенная в некомпетентности, Анна Павловна попыталась восстановить позиции. – Кто мне дрова–то зимой привозил?

— С Витькой и пил. Точно, — с прокурорской убежденностью заключила Нина Прокофьевна.

— Тебе Танька, что ли, доносит? – нахмурилась Анна Павловна.

У хозяйки в рукаве имелся козырь: почтальонша, всех бабок открыто презиравшая, в проницательной и подозрительной Нине Прокофьевне видела себе равного и иногда делилась с ней сплетнями о грязевской и мантуровской жизни.