Долететь и вернуться   ::   Перемолотов Владимир

Красные лампочки аварийных ракет на реакторе мигали, докладывая о десятисекундной готовности отбросить реактор от «Новгорода», но… Именно этих секунд им не хватило. В этот момент реактор взорвался…

Капитан дернулся, заново переживая трагедию. Обрывок ремня выскользнул из руки, и он упал на пол. Человек попытался встать, но вал отчаяния и боли накатил на него, захлестнул, увлекая в темноту…

Во второй раз из беспамятства его подняли медицинские автоматы. Не открывая глаз, Мак-Кафли прислушивался к своему телу. Плечо жгло так, словно там лежал раскаленный уголь, но это было нестрашно. Жжение прекратилось и теплыми волнами покатилось по телу, утихомиривая боль. Это было необыкновенно приятно — чувствовать, как она словно пружина скручивается и прячется где-то, а вместо нее тело заполняет легкость. Несколько долгих секунд он наслаждался сознанием того, что все еще жив.

— Капитан, вы живы?

Он попробовал повернуться на голос, но тело мстительно напомнило, что голове и шее досталось, может быть, и не больше, чем другим частям тела, но они все же тоньше устроены, нежели рука или нога. Он остановил движение и повернул только глаза.

— Думаю, что да. А вы?

— Я мыслю, следовательно…

Ближайшее кресло заскрипело, человек застонал, и Мак-Кафли быстро сказал:

— Сидите, Мартин. Несколько минут ничего не изменят. Как там Сергей? Можете на него посмотреть?

Стон сменился кряхтением. Так, наверное, могла бы кряхтеть улитка, вылезая из своей раковины, или черепаха, покидавшая свой панцирь. Тень на противоположной. стене поднялась из куска мрака, что оказалось тенью кресла, и склонилась в сторону.

— Раз я существую, то, наверное, смогу…

Штурман выговаривал слова, кряхтя и шипя от боли, но все же двигаясь.

— Жи… вой!

Волна тепла наконец добежала до капитанских ступней, и он поднялся на ноги. Мак-Кафли помнил, что все это ненадолго, и каждую секунду, отпущенную ему медициной, нужно будет использовать с толком. Люди были живы. Пора было пожалеть технику. Очень медленно, оберегая шею от резких движений, он огляделся. Рубка представляла собой очень печальное зрелище. Главный пульт был расколот натрое. Черные извилистые трещины (это в изотермическом-то силикете!) уходили в темноту, откуда глазами хищников светились несколько транспарантов.

— Высота шесть тысяч метров, — прочитал Мартин. Он прищурился, потряс головой, не веря глазам, и Мак-Кафли позавидовал ему. — Мы что, летим?

В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже десять тысяч метров.

— Прилетели.

К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость».

— Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей, ты жив?

На пол полетел еще один колпак, и третий вахтенный простонал:

— Разве это жизнь?

— Что-то не так? — спросил Мартин, глядя, как тот Овивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — ожет, палец занозил?

Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр.

— Сколько же костей в человеке… Господи! Болит же каждая… — жалобно простонал он.

Мак-Кафли знал, что инженер был непревзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руку тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется.

— Это потому, что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику.

— Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший — моя фамилия!

С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли.

— Что еще скажешь? — спросил капитан.