Дом там, где ты   ::   Угрюмова Виктория

- Соберитесь и крепитесь! - попросил Себастьян Тарасович, появляясь на пороге их комнаты. - Боболониус хочет поговорить с вами. Только не нервничайте.

- Эй, ребята, я уже иду! - раздалось из темноты коридора.

Почему-то Димычу показалось, что звук идет слишком близко к полу, но он решил не морочить себе голову.

- Ой, мама, - негромко сказала Тэтэ, когда Боболониус возник в дверях их комнаты. И тут же спросила вслух, - Нет, ну причем тут мама?

- Невольные ассоциации, - машинально ответил Димыч. Он действительно прикидывал сейчас, у кого против кого нет ни малейших шансов - у Элеоноры против Боболониуса, или все же наоборот.

Себастьян Тарасович тревожно переводил взгляд на молодых людей и обратно.

- Это было в дни безумных извращений Каракаллы, - неожиданно выпалил Боболониус. - Мореплаватель Павзаний с берегов далеких Нила в Рим привез цветастых тканей, ну, что он там еще привез тогда? - поднял глаза к потолку, перечисляя, - благовония всякие, мартышек неограниченное количество, побрякушек, естественно; ковры, фруктов много, что правда, то правда - и большого крокодила! Я уже тогда был большой.

- Скромно сказано, - сказал Димыч, в то время как его уши отказывались верить тому, что они слышали.

Перед ним громоздилась огромная крокодилья голова и часть туловища, стоявшего на полусогнутых, массивных коротких лапах, обутых в сандалии. Крокодил был просто чудовищный - темно-зеленый, бесконечный, бугорчатый, и весь топорщился от жутких мускулов, которые шарами катались под его чешуйчатой шкурой. Его тело скрывалось в коридоре, словно пропадало в никуда, и от того, что не было видно хвоста - казалось еще страшнее. Даже смешные и трогательные сандалии положения не исправляли. Хуже он, крокодил приветливо улыбался, выставляя на всеобщее обозрение такой частокол зубов, что ну его на фиг! Прямо не крокодил, а мозозавр какой-то.

- Ну что, целоваться будем или просто, по-мужски, пожмем друг другу руки? - поинтересовался Боболониус, нарушая гробовое молчание.

***

Алиса Сигизмундовна родилась в августе 1448, и потому в этом году ей исполнялось 550 лет - по-своему круглая и знаменательная дата.

Праздновать решили без особых торжеств, в тихом домашнем кругу, среди своих.

Властная и строгая дама, происходившая из воинственного и славного рода польских князей Вишневецких - Алиса Сигизмундовна в первые дни наводила легкий ужас на Тэтэ, которая боялась ее больше, чем Боболониуса, Фофаню, Горация Фигула и даже жутковатого на вид Христофора Колумбовича вместе взятых. Однако месяц спустя обе дамы как-то незаметно спелись, и теперь по утрам их часто можно было застать на кухне, когда, проводив Димыча на работу, Тэтэ пекла пирожки - и не пирожки даже, а кулинарные шедевры - под строгим и чутким руководством старой княгини. А поскольку Алиса Сигизмундовна была страстной любительницей живописи, то отдыхала она обыкновенно в своем собственном портрете, который висел в голубой гостиной, и очень любила, чтобы Тэтэ сидела прямо под ним с вязаньем или вышиванием - это очень ее успокаивало.

А вскоре и сам Иловайский окончательно размяк и оттаял душой в новом обществе, и более не вздрагивал, когда наперерез ему, из стены в стену, шла высокая статная фигура в теплом шлафроке.

Алиса Сигизмундовна и при жизни сантиментов не любила, но привязалась к новым соседям с нежностью, которая поразила ее саму.

Так что теперь любому, кто посмел бы причинить вред либо обиду ее драгоценной Тэтэ или Деметрию (как она звала Димыча), пришлось бы иметь дело с разгневанным и весьма могущественным - надо заметить привидением.

Расцвел в их компании и пенат Гораций Фигул. Наконец он мог снова самозабвенно охранять этот дом и его обитателей от всего дурного и нечестивого, и он старался - видит Бог, он отчаянно старался.