Доминирующая раса   ::   Онойко Ольга

Кто…

Я чуть не спросила «кто тебя напугал». Смертельная была бы обида, навсегда, до самой пятницы.

— Кто плохой? Арис? Это Арис плохая?

Аджи до того разнервничался, что начал пускать слюни.

Вот не было печали!

— Держи себя в руках! — сердито сказала я и пнула его в бок. Полдня теперь дышать парами растворителя, отмывая машину!

Аджи ужасно устыдился и полез ко мне ласкаться.

— Ладно, ладно, — смягчилась я и привычным движением запустила обе руки под его нижнюю челюсть. Аджи замер, сказал по-своему что-то жалобное и осторожно ткнулся мордой в мои колени, повиливая хвостом. Вообще-то нукты не виляют хвостом, он у них не для этого. Но кто-то из мастеров нашел на улице бродячего пса и пустил в питомник. Вот смеху было.

— Все. — Я немножко потискала его и отпихнула. — Хватит. А теперь дай мне выйти.

Аджи посмотрел на меня пронзительным взглядом — казалось, сейчас заговорит. Но послушался.

Когда я вышла из коридора в ангар, на меня бросились трое.

Ужасное чувство дежа вю.

К лицу прижали вонючую тряпку. Я не успела разглядеть их. Последней моей мыслью было, что нукте вредно много убивать людей.



2



Я знаю, что должно произойти. Это неприятно, но не смертельно. Я очнусь на полу, с жуткой разламывающей болью в ушибленном при падении затылке. Возможно, в луже остывшей крови. Возможно, рядом с несколькими обезображенными трупами. Скорее всего, я увижу над собой морду Аджи, пускающего слюни от счастья и волнения, — и пойму, что я отвратительно липкая и склизкая, но зато живая.

По крайней мере, здесь было чисто.

Такие чуланы я видела в кино. Обычно они изображали тюремные карцеры. Железная дверь с окошком, голая лампочка, топчан, отгороженный угол и отверстие воздуховода — не такого, по которому ползают на четвереньках, а такого, в который голову не просунешь. Стены — дешевый бетон, который сыплется от сырости… на Фронтире сырость — непозволительная роскошь, и здешний бетон просто потрескался.

Я лежала на топчане. Из воздуховода шел ознобный холод, но не вонючий искусственный, а с характерным запахом фронтирской растительности. Значит, сейчас ночь.

Как хорошо было сопровождать геологоразведочную партию в лесах Терры-5… Там нас было четверо, на привалах мы разговаривали о своих операторских делах, а крепкие душой и телом разведчики приударяли за нами, не пугаясь даже ревнующих нукт. Аджи так красиво охотился на тамошних «тигров», которые были в два раза крупнее его. Конечно, на тигров эти звери были похожи только издалека и в сумерках, но издалека и в сумерках их первый раз и увидели. Здоровенные твари были исключительно травоядны, а пушистая полосатая шкура служила им для защиты от хищников почти так же, как иным земным ящерицам — хвост. Легко отпадала лоскутами. Поначалу наши нукты очень удивлялись, падая с крутых «тигриных» боков с клочьями шерсти в зубах. Аджи первым придумал бить в ухо хвостовым шипом. Снять шкуру было легче легкого, и чистить не приходилось, только промыть хорошенько. Скоро мы все сменили казенные пледы на кое-что получше, а потом и полы вездеходов шкурами выстелили…

А на Урале, в степи, мы устраивали гонки. Я ни разу не выиграла. Еще бы, Лимар ниже меня на пятнадцать сантиметров и тоща как смерть. Ее Кинг веса и не чувствовал. Вообще-то Урал — это Терра-7, но планета принадлежит русским, а они назвали ее Урал.

Я села, привалилась боком к стене и заплакала.

Понимаете, я ведь не спецназовец. Не коммандо. Конечно, слабой женщиной меня не назовешь, но только в голливудском боевике лихая девица, амазонка-феминистка может выбивать двери ногами и уделывать десятки вооруженных мужчин. А я всего лишь оператор. Я управляю, а не действую.

Где Аджи?

Мне стало жарко.

Где Аджи?!

Вопрос «где я?» пришел только потом.