Итальянский секретарь   ::   Карр Калеб

Замок Балморал, расположенный среди абердинширских нагорий, был выбран королевой и ее покойным принцем-консортом как выражение их общей сердечной любви к Шотландии: Балморал был самым любимым местом пребывания королевы после Виндзора, служил ей неформальной летней резиденцией, и навещали королеву в этом замке по преимуществу те, кто входил в малый придворный круг. Однако, по всей видимости, Майкрофта не только пригласили, но и поручили ему важную роль в каком-то деле, скорее всего – расследовании. Если, конечно, в шифрованной депеше говорилось именно об этом.

– Если вы еще сомневаетесь, – продолжал Холмс, бесспорно, видя мое сомнение, – в телеграмме содержатся довольно ясные намеки, это подтверждающие.

Я продолжал разглядывать депешу.

– Но почему же Абердин? Наверняка вблизи королевской резиденции тоже есть телеграфные конторы.

– Да, и Майкрофта непременно заметили бы, если бы он зашел в одну из них, и после его ухода телеграфиста допросили бы, а может, и что-нибудь похуже.

– Кто?

Холмс показал костлявым пальцем на телеграмму:

– «Солнце слишком палит, в небе парят те же орлы». – Палец поднялся, указывая кверху, и Холмс улыбнулся. – Я более чем уверен, что перед отправкой этого послания Майкрофт хорошо пообедал в Абердине, вдали от глаз обитателей Балморала – строгих трезвенников. В юности Майкрофт обладал некоторыми поэтическими наклонностями, но, к счастью, ему было велено развивать свои истинные таланты, лежащие исключительно в интеллектуальной сфере. Однако под влиянием нескольких стаканов вина или портвейна, тем более бренди, злосчастная склонность к плохим стихам иногда по-прежнему дает о себе знать. Но, продравшись через нагромождение слов, мы поймем, что вокруг замка и в замке, а точнее – вокруг королевского двора на отдыхе, происходит какая-то кипучая деятельность, и она привлекла внимание наших зарубежных друзей.

Я знал, что Холмс имеет в виду презренных мужчин и женщин со всей Европы, что избрали самое низкое из всех ремесел – шпионаж.

- Но кто из ныне присутствующих в стране осмелится последовать в Шотландию за самой королевой…

– Только умнейшие и зловреднейшие представители этой породы, Ватсон. Майкрофт упоминает орлов – я полагаю, он не собирался сделать комплимент личным качествам этих людей, но намекал на гербы соответствующих стран. Если я прав, среди наших подозреваемых первое место займут агенты Германии и России, с затесавшимися кое-где французами. Хотя я не знаю, кто из французов сейчас работает на нашей территории – Лефевра на прошлой неделе австрийское правительство расстреляло, что весьма целебно подействовало на остальных французских резидентов по всему континенту. Есть два или три человека, представители других перечисленных мною наций, которые наверняка участвуют в игре. Но все это мы можем – и даже должны – обсудить в поезде.

– В поезде? – отозвался я.

– Честное слово, Ватсон, – даже после целого дня утомительных медицинских заседаний вы могли бы догадаться, что значит начало Майкрофтова послания. «Хью стонет, доктор прописал особый, 800 гран опия веч.». Вы, конечно, знаете, что 800 гран опия убьют любого человека? Без сомнения, он хотел сказать, что…

– Да! – Я почувствовал, что мое лицо просветлело, несмотря на неотвязный запах горького чая, который, как и предсказывал Холмс, во всяком случае пробудил мой мозг, утомленный целым днем умственной работы. – «Хью стонет», – повторил я. – Юстон – Юстонский вокзал, откуда уходят почти все поезда в Шотландию!

Холмс потянулся за колбой:

– Позвольте, дорогой друг, я налью вам еще. Если простой каламбур становится для вас преградой, без чая вам не обойтись…

Я инстинктивно поднял руку, чтобы прикрыть чашку, но не успел: дымящееся ядовитое пойло уже хлынуло, и я бы смог его остановить лишь ценой довольно серьезного ожога.

– Но что там дальше? «Доктор прописал особый»? – Это был один из тех неловких моментов, когда ответ приходит в голову, едва успеешь выговорить вопрос.