Дорожные разговоры   ::   Заяц Владимир

Я не ропщу: вся страна тогда лежала в развалинах, все лучшее направляли детям, но всех сразу обеспечить было невозможно.

Котельную требовалось починить в кратчайшие сроки! Во что бы то ни стало! Но бывший наш директор, Петр Иванович, добрейшей души человек, представлял собой нередкий у нас образец полной житейской неприспособленности. Все заботы по восстановлению котельной взяла на себя завуч, та самая, которая в день аварии не выпускала нас на улицу.

Учился я тогда в четвертом классе, во все подробности, естественно, посвящен не был, многое додумываю только теперь. Но всем тогда казалось, что восстановление котельной - задача, похожая на боевую!

Но увы! На пути встало два препятствия. Первое: огнеупорный кирпич большой дефицит. Конечно, детскому дому не отказали бы. Но пока то да се: выписать, привезти - доставка могла затянуться на несколько дней. Второе препятствие: каменщики заверяли, что быстрее, чем за неделю, в такой мороз восстановить котельную невозможно. Слишком долго придется делать кладку, еще дольше ждать, пока она подсохнет. Если все сложить, почти две недели получается.

И вот, когда все отчаялись, явился Мастер - обыкновенный человек, одетый так, как одевались люди его возраста и профессии. На нем была темно-синяя фуфайка, шапка-ушанка и черные высокие валенки с калошами. Я видел, как он солидно пересек двор и скрылся в кабинете директора. Через несколько минут Петр Иванович выскочил из кабинета в полутемный коридор взъерошенный, радостный, без очков.

- Ура! - тихо крикнул он, оглядываясь на дверь. - Обещает восстановить за три дня. И кирпич достанет! Нужно только двух помощников.

Мгновенно сообразив, что меня могут оттеснить старшеклассники, я пробился сквозь толпу, окружившую директора, и, чуть не плача, воскликнул:

- Я! Меня!

Директор посмотрел на мое отчаянное лицо, улыбнулся и сказал:

- Первый помощник есть. А вторым будет... - и он назвал фамилию старшеклассника, известного силой и сноровкой.

В тот же вечер кирпич был привезен на полуторке с военными номерами. В ответ на осторожные вопросы, откуда привезен кирпич, хмурый водитель, сплевывая сквозь зубы, односложно отвечал:

- Не знаю... Не положено говорить...

На следующее утро мы начали работать еще затемно, когда только-только засерел рассвет. Электричества снова не было, и свет в котельную проникал через дверь и развороченный верх.

Весь кирпич был уложен у стен. Мы вначале только подавали его Мастеру, а он, посматривая на нас неуловимым взглядом ясных глаз, постукивал по кирпичам кельмой, точными и быстрыми движениями подбирая раствор.

Трудно было определить возраст Мастера. Лицо его не могло принадлежать старику, но седые волосы говорили обратное. Глаза каменщика смотрели ясно и молодо, в руках чувствовалась совсем не старческая сила. Говорил он мало, но как-то очень ласково.

К концу дня мы с товарищем порядком устали, а Мастер был свеж и энергичен. Он сочувственно поглядывал на юных помощников и требовал:

- Кирпич!

Кирпич... Благословенный, проклятый кирпич! На всю жизнь я запомнил его: тяжелый, звонкий, темно-коричневый, будто навсегда сохранивший отблеск обжигавшего его пламени. И сырой запах цементного раствора, от которого на морозе перехватывало дыхание, тоже помню.

Ближе к вечеру Мастер доверил нам самим класть кирпич. Но у нас даже не было сил обрадоваться.

И Вот я подхожу к тому, что самому мне порой кажется невероятным. Но не думаю, что все это только показалось. Через много лет я встретился с моим напарником по восстановлению котельной, и он подтвердил, что все было именно так. Да и своей собственной психике я имею все основания доверять. Она у меня довольно крепкая и за всю жизнь ни разу не подводила.