Драконья погибель   ::   Хэмбли Барбара

Внизу стелился мир, подернутый осенними туманами, — алый, охряной, коричневый; и на краю голого леса, у реки, Дженни видела одинокую струйку дыма, сносимую прочь вечерним ветром.

Белизна полной луны легла на ее крылья; звездные тропы, по которым драконы однажды явились на землю и по которым однажды уйдут, дрожали над ней паутиной света. Драконьим зрением она уже различала притаившийся на опушке лагерь, полураспакованные связки книг и одинокую фигурку, терпеливо соскабливавшую остатки подгоревших лепешек со сковороды.

Невидимая, она кружила над этим дымком, принимая оттенки воздуха, и чувствовала, как еще одна тень в вышине повторяет ее круги.

«Колдунья, — сказал голос дракона в ее мозгу, — Ты в самом деле хочешь этого?»

Она не ответила, зная, что он все равно прочтет ее мысли. Так оно и случилось — разум Моркелеба отозвался смятением и гневом.

«Ты нужна мне, Дженни Уэйнест, — сказал он наконец. — Но я не хочу видеть тебя несчастной. Почему — не понимаю и, наверное, не пойму. — И снова злоба черного дракона хлестнула ее разум, как тысячехвостая плеть. — Вот что ты со мной сделала!»

«Прости, Моркелеб, — тихо сказала она. — Нечестный вышел обмен: ты дал мне магию, а я тебе — все муки человеческой любви. Но это первое, чему я научилась у Джона: лучше уж чувствовать боль, чем совсем ничего не чувствовать».

«И эта боль гонит тебя?» — спросил он.

Она сказала:

«Да».

Отзвук гнева еще наполнял душу черного дракона, словно отголосок его тайного имени в утраченном золоте Бездны.

«Тогда иди», — сказал он, и подобное стеклянному кружеву прекрасное создание метнулось вниз, скрытое мягкими дымчатыми сумерками.

Жар и магия драконов внезапно отдались болью во всем теле, и Дженни почувствовала, как восторг полета сменился страхом падения.

Она упала на колени в темноте осеннего леса, и немилосердный холод въелся в свежие, только что зажившие раны на спине и руках. Между бородавчатыми белесыми стволами она увидела алый огонек костра и почувствовала знакомый запах дыма и лошадей. Простенькая мелодия жестяной свистульки висела в воздухе. Светлый ореол, обводивший по краешку все предметы, пропал; сумерки обесцветились, стали сырыми, туманными и пронизывающе холодными. Дженни задрожала, запахнула поплотнее овечью куртку. Колени ощущали влажность земли сквозь ветхую ткань юбки.

Отбросив с лица грубые черные волосы, Дженни взглянула вверх. Сквозь сплетение голых сучьев был виден черный силуэт дракона, одиноко кружащего в пустом вечернем небе.

С благодарностью, которой не выразить в словах, она коснулась его разума и ощутила всю его печаль, боль и ярость.

«Жесток твой подарок, колдунья, — сказал он. — Ты лишила меня моих старых радостей, заставила жить во вражде с самим собой. Как и ты, я уже не смогу стать прежним».

«Прости, Моркелеб, — сказала она ему. — Мы изменяем все, к чему прикоснемся, будь это магия или чужая жизнь. Десять лет назад я бы пошла с тобой, не прикоснись я к Джону и не прикоснись он ко мне».

Голос его отдался подобно эху в ее мозгу:

«Будь счастлива, колдунья. Ты сделала свой выбор. Я не знаю, почему ты так поступила, этого не понять драконам. Хотя мне уже и себя не понять».

Она скорее почувствовала, чем увидела, как он исчез, растворившись в полумраке. На секунду силуэт его обозначился на белом диске луны — затем пропал навсегда. Печаль сдавила горло — — печаль невыбранной дороги, дверей, что никогда не откроются, песен, которым никогда не прозвучать. Человеческая печаль утраты. Но в конце концов, освободив ее, он тоже сделал свой выбор.

«Мы изменяем все, чего коснемся, — думала она. — Ты — драконья погибель, Джон, ты — драконья погибель…»

Дженни вздохнула и, тяжело поднявшись с колен, стряхнула с юбки листья и сучки.