Драконья погибель   ::   Хэмбли Барбара

А как же меч?

Она уже, право, не знала, смеяться ли над его растерянностью или злиться на него за легкомысленные речи о том, что для нее и для сотен других людей означало бессонные, наполненные ужасом ночи, или же просто пожалеть наивного мальчика, всерьез полагающего, что можно выйти с тремя футами стального клинка против двадцати пяти футов шипастой огненной смерти.

— Никакого меча не было, — сказала она. — Джон прыгнул на него сверху (кстати, в овраг, а ни в какую не в пещеру — пещер у нас здесь нет вообще). Сначала ударил по крыльям, чтобы тварь не могла взлететь. Собственно, отравленные гарпуны были нужны, чтобы сделать дракона вялым, а добивать его пришлось уже топором.

— Топором?! — закричал Гарет. — Это… это самая отвратительная вещь, какую я когда-либо слышал! Где же здесь великолепие? Где честь? Это же все равно что подсечь противнику сухожилия на дуэли!

— Это была не дуэль, — заметила Дженни. — Если дракон поднялся в воздух — противнику конец.

— Но это бесчестно! — страстно настаивал юноша, видно, полагая этот довод решающим.

— Сражайся он с человеком, вызвавшим его на поединок, — тогда конечно. Но с таким благородством Джон еще ни разу в жизни не сталкивался. Бандиты всегда норовят ударить в спину, даже если ты в меньшинстве. Кстати, Джон, как единственный здесь представитель королевской власти, всегда в меньшинстве. А дракон, Гарет, превышает двадцать футов в длину и может убить человека одним взмахом хвоста. И потом ты сам сказал, — добавила она с улыбкой, — что есть ситуации, в которых понятие чести неприменимо…

— Это совсем другое! — ответил несчастный, лишенный доброй половины иллюзий юноша, и некоторое время они ехали молча.

Склон под копытами коней становился все круче, туманный коридор кончился. Засеребрились вдали круглогорбые, слабо различимые холмы. Стоило путникам выехать из леса, как на них накинулся ветер, треплющий одежду и лижущий щеки, как плохо обученный пес. Откинув охапку залепивших лицо волос, Дженни бросила взгляд на озирающегося с недоумением Гарета. Юноша явно не предполагал найти своего героя в этом блеклом бездорожье, состоящем из мха, воды и камней.

Что до Дженни, то ее, как всегда, странным образом возбуждал этот скудный мир. Вересковые пустоши тянулись на сотни миль к северу до оправленных в лед берегов океана, и Дженни знала здесь каждую трещину в граните, любое торфяное болотце, низинку, где вереск разрастался летом особенно густо. Они читала на снегу следы зайцев, лис, сумчатых мышей вот уже три десятилетия. Старый Каэрдин, полусвихнувшийся над книгами и легендами о Старых Королях, помнил еще дни, когда войска покинули Уинтерлэнд и ушли на юг — расправляться с непокорными лордами. Каэрдин ужасно злился, когда Дженни говорила об очаровании Уинтерлэнда и о серебряном слиянии ветра и камней. Но временами и она тоже чувствовала горечь и обиду за родной край — когда пыталась помочь деревенскому ребенку, чей недуг лежал за пределами ее знаний, а книги, которые у нее были, ничего не говорили о том, как спасти его жизнь. Или когда Ледяные Наездники, переправившись лютой зимой на льдинах, жгли с таким трудом построенные амбары и резали еле поднятый на скудных кормах скот. И это чувство беспомощности заставляло ее ценить маленькие радости и скудные красоты в однообразной череде жизни и смерти. Дженни не смогла бы объяснить это ни Каэрдину, ни этому юноше, никому.

В конце концов она сказала мягко:

— Джон никогда бы не пошел на дракона, Гарет, будь у него другой выход. Но тан Алин Холда и лорд Вира — единственный мужчина в Уинтерлэнде, обученный военному ремеслу. Собственно, это и значит быть лордом. Он дрался с драконом точно так же, как дрался бы с волком или с какой-нибудь другой тварью, убивающей его подданных. У него не было выбора.

— Дракон не тварь! — запротестовал Гарет. — Это самый почетный и величайший вызов лучшим рыцарям из рода человеческого.