Джованна и ангел   ::   Колин Владимир

Другие хранились за увеличительными стеклами и, проходя мимо них, она видела рисунки и детали, напоминающие образы галлюцинаций - удивительные лабиринты, словно вымышленные каким-то странным Миносом природы, ярко окрашенные серпентины и пещеры, в которые убегала неизвестность, впадая в агонию.

Некоторые препараты казались вырезанными из просвечивающих гемм, другие - из невиданных, непроницаемых для лучей материалов. Но ничто не было уродливым, все поражало какой-то странной, немного нереальной красотой. Из единственного окна комнаты был виден белый прозрачный Акрополь.

- Еще частица вечности, - сказала Джованна, вспомнив разговор, начатый некогда в Помпее.

Но, хотя это Парпария заговорил тогда о вечности, сейчас он не казался расположенным продолжать давно прерванный разговор. Джованна чувствовала, что он насторожен и сосредоточен, словно ему предстоит иметь дело с тончайшими субстанциями или взрывчатыми веществами. Они сели, и он вежливо спросил: - Ну как Витторио?

- Мы не можем иметь детей, - сказала Джованна, пренебрегая вступительными фразами и приступая сразу к делу. Она смотрела на биолога в упор, но тот выжидал. - И не по моей вине ...

- Я предупредил Витторио, - как-то неохотно произнес Парпария.

- Но как вы узнали? Как вы могли это знать?

Мужчина устремил взгляд на ряд стеклянных сосудов (Джованна лишь теперь поняла, что это они источают слабый свет, и ни один другой источник не нарушает полумрака комнаты) и проговорил, как бы не замечая вопроса Джованны: - Я знаю много счастливых пар, у которых нет детей.. .

- Нельзя ли внести свет? - спросила, может быть, немного слишком громко, Джованна.

И тут же поняла, что ее слова таили двойной смысл, Но Парпария, казалось, этого не заметил.

- Конечно, - ответил он и, встав, повернул выключатель.

Экспонаты побледнели под своими стеклянными колпаками. Из-под потолка падал яркий, равнодушный свет, напоминавший вечный день операционной.

- Я хочу знать все, - сказала Джованна.

- Так-таки все? - засмеялся мужчина. И, хотя было ясно, что он недоволен, добавил так же благодушно:-Боюсь, что вы переоцениваете мои познания...

Джованна наклонилась к нему всем телом: - Я пришла не для того, чтобы обмениваться с вами остротами. Поймите, Парпария, так больше невозможно. Я прошу, я умоляю вас: помогите мне ... Помогите нам! Если бы я поняла, я могла бы чтонибудь сделать, могла бы попробовать... Я люблю его, Парпария! И готова на что угодно ...

Ее голос сорвался. Она смотрела на его лицо - маску из жженной глины, столь похожую на лицо Витторио, искала его почти белые, как у Витторио глаза.

- Не обижайтесь, - заговорил он вдруг с невероятной кротостью, как тогда, когда встретился с ними в Помпее, - но единственный совет, который я могу зам дать - единственный, Джованна, поверьте! Это ...

- Говорите!

- Расстаться с Витторио.

Женщина откинулась назад, прильнув к спинке кресла.

Вся кровь отпрянула от ее щек, ставших вдруг белыми, как мел, в ярком свете лампы.

- Простите меня, - сказал Парпария с той же кротостью. - Но вы просили совета...

- С ним вы тоже говорили об этом?

- Я пробовал, - признался мужчина, все сильнее смущаясь под горячечным напором Джованны. Он попытался отвести глаза от ее удивленного взгляда, потом недовольно заметил: - Нет... он оказался недостаточно мудрым...

Торжествующая, словно исходящая из самой глубины ее души улыбка вернула щекам Джованны краски жизни. Напряжение рассеялось. Теперь она была уверена, что самая тяжелая минута позади, и снова чувствовала себя готовой к борьбе за счастье, секрет которого хранили сжатые губы сидевшего против нее человека.

- Никто не сможет разлучить нас, Парпария. Но если кто-нибудь по-настоящему захочет нам помочь . ..

Она остановилась, так как биолог резко поднялся.

Молча он начал мерять комнату, шагами, и у Джованны перехватило дыхание, потому что она поняла, что он в последний раз взвешивает все возможности.