Я вернусь...   ::   Воронин Андрей Николаевич

Еще дальше, теряясь в ослепительных солнечных бликах, маячили черные точки рыбацких катеров – не промысловых, разумеется, а наемных, с которых туристы-рыбаки пытались выловить какого-нибудь марлина или, на худой конец, жирного тунца.

Чернокожий водитель, который вез в отель одинокого постояльца, всю дорогу болтал без умолку, развлекая пассажира. Непонятно было, делает он это по долгу службы или просто от общительности; более того, пассажир, сколько ни напрягал слух, так и не смог разобрать, о чем толкует этот веселый парень. У водителя был свой собственный вариант английского языка, а у пассажира – свой. К тому же водителю, очевидно, сильно мешало отсутствие двух передних зубов и распухшие, как оладьи, губы, к которым, судя по их виду, кто-то совсем недавно основательно приложился кулаком. Два негра с разбитыми физиономиями за одно утро – это много или мало? Пассажир обдумал этот вопрос и решил, что выводы делать пока рановато. После этого он переключил внимание на изобилующий красотами пейзаж, ограничив свое участие в разговоре кивками да неопределенным мычанием, раздававшимся всякий раз, когда в монологе водителя звучала вопросительная интонация.

К счастью, дорога оказалась короткой. Здесь, на острове, длинных дорог не существовало, и через несколько минут джип остановился возле бунгало в тени пальмовой рощи. Собственно, здесь было десятка полтора бунгало, но то, перед которым остановился джип, выглядело более просторным и основательным, чем все остальные, из чего следовало, что именно здесь помещается администрация отеля.

Сквозь частокол сероватых пальм пронзительно синело море с белоснежными полосами пены там, где волна разбивалась о рифы. Выбираясь из машины, турист подумал, что здесь, наверное, было бы очень здорово отдохнуть – просто отдохнуть, как все, а не... Впрочем, может, так все и будет: отдохнет недельку, поплавает в теплом море, попьет рому, развалясь в шезлонге и выставив на солнышко больную ногу, да и поедет восвояси. Подумаешь, две битые морды... Мало ли, где человеку могут навесить по физиономии!

Формальности оказались пустячными и отняли совсем мало времени. Они длились бы еще меньше, если бы гость с первого раза понимал задаваемые ему вопросы, а портье – получаемые ответы. Впрочем, все прошло относительно гладко, без недоразумений. Единственным недоразумением можно было считать пластырь, украшавший скулу портье и несколько портивший его респектабельный вид. Белоснежная нашлепка на темно-шоколадной коже буквально лезла в глаза, как красный фонарь над дверью борделя. Гость деликатно отвел от нее взгляд: мало ли что там под пластырем! Порезался человек во время бритья или, скажем, фурункул у него на щеке вскочил – климат-то влажный, тропический... В общем, спешить с выводами, конечно, не стоило, но турист поневоле сделал в памяти зарубку. Зарубка эта стала еще глубже, когда портье повернулся спиной, чтобы снять с крючка ключ от бунгало, потому что на кучерявом затылке у него виднелась тщательно выбритая проплешина, посреди которой опять же красноречиво белел пластырь. И это тоже фурункул? В этом, конечно, не было ничего невозможного, но гораздо более простым и логичным казалось другое объяснение: получил человек в морду, упал и треснулся затылком обо что-то твердое, угловатое. Искры, небось, из глаз посыпались... "Любопытно, – подумал гость, – есть ли на этом острове хоть одна лестница, с которой можно так грохнуться? Или у них здесь бытует другая отмазка, с местным, так сказать, колоритом: полез, дескать, на пальму за кокосом, да сорвался?"

– Из ит о'кей? – спросил портье, кладя на стойку ключ с неизменной деревянной грушей на кольце.

– Йес, – выходя из задумчивости, ответил гость и забрал ключ. – Итс о'кей.