Есть, господин президент!   ::   Гурский Лев

Имидж великого телекулинара требовал непрерывной практической подпитки. А чтобы не уронить свой эфирный рейтинг, следовало еще тусоваться с полезными кадрами до упора и до упада. Из двух зол маэстро Кусин, понятно, выбрал большее, то есть тусовку, а зло меньшее все пытается свалить на мои плечи. Однако впрягаться в должность тайной советчицы Вадика и идти к нему на оклад я не собираюсь. Деньги я уважаю, но выше денег ценю свободу. К тому же на свободе я и зарабатываю больше — благо мои партнеры ведут себя цивильно, не пытаясь меня кинуть. Есть, конечно, исключения. За последний год их оказалось три. Причем два из них к сегодняшнему дню уже пострадали от собственной глупости и мелкой жадности.

Первый, мой несостоявшийся ухажер Сема Липатов, крупный отечественный предводитель тортов и пирожных, нанял меня выводить из штопора его «Сладкую сказку» — приют для будущих диабетиков. Липатов зря винил персонал в кражах: деньги улетали на ветер безо всякого воровства. Тамошние пекари, к примеру, зверски злоупотребляли сдобой, молотым миндалем и сахарной пудрой, отчего их фирменный струдель еженедельно сжирал бюджет, а не приумножал его. Когда же я за каких-то два дня урезала до нормы бизнес-план заведения и ввела в разумные рамки буйную фантазию кондитеров, скаредный Сема решил, что обещанные им пятьсот евро — больно жирно для барышни-консультантки. А потому явочным порядком ужал сумму вдвое. Я мягко возразила. Липатов меня послал. В итоге ему пришлось отвалить уже две тысячи евро санэпиднадзору который, подкравшись незаметно, выудил из главной кастрюли с заварным кремом огромный серый булыжник. За найденного там дохлого мыша с Семы бы, разумеется, содрали всю пятерку, но я проявила гуманность. Жертвовать мышиной жизнью ради бабок — не мой стиль. К тому же на идиш фамилия моя значит «камень», так что Семен Маркович должен был допетрить, по чьему конкретно желанию крем и булыжник встретились в одной кастрюле.

Другой отморозок, бывший телебосс Кеша Ленц, рухнул в московский ресторанный бизнес прямо с заоблачной верхотуры Останкинской башни и вдоволь наломал дров, пока добренькая Яна Ефимовна не взялась облегчить его участь — причем за смешной гонорар (на неофитах, я уверена, наживаться грех). По моей наводке Кеша попер из «Кассиопеи» косорукого Ржепу умеющего даже сочный стейк-портерхаус домучить до кондиций резиновой подметки. Свежая вакансия с моей же подачи была заполнена Бобой Вишневским, питерским гением яблочного пирога. Московский клиент стал слетаться на пирог, как плодовая мушка на патоку. Сборы подскочили раз в пять. После чего неблагодарная скотина Ленц увильнул от расплаты со мною: он, мол, так и так собирался заменить шеф-повара, и Яна Штейн здесь ни с какого бока. Знать он не знает Яну Штейн. Кто еще такая Яна Штейн? «Нарываетесь, Иннокентий Оттович», — честно предупредила я. «Гуляй, девочка», — отмахнулся Ленц, воображая, будто его телевизионные прихваты сработают и на новом месте. Как бы не так! Уже через сутки после этого разговора Ржепа подал в Арбитражный суд иск за незаконное расторжение контракта и, прицепившись к малозаметному пунктику 9.4, слупил с Кеши по полной программе плюс моральный ущерб. Хозяин «Кассиопеи» догадался и без подсказки, какая именно гадина просветила юридически темного повара. По гражданскому праву у меня на юрфаке были только отличные оценки.

Третий мой обидчик, владелец популярного в Москве духана «Сулико», человек с простой грузинской фамилией Кочетков, еще не успел пожалеть о знакомстве со мной. Но он обязательно пожалеет уже сегодня, часа через два. В своей же собственной харчевне…

Телефон у меня под рукой неуверенно звенькнул. Не прошло и пятидесяти секунд.

— Да-а! — наимрачнейшим тоном сказала я.