Филин и Киска   ::   Диш Томас М

Даже без носа Мокрик был больше похож на коалу, чем на кота.

Но мистер Фэрфилд был неколебим. Мокрик - кот. И в доказательство он спел песню. Вот такую:

Филин и Кошка отправились вдаль

На лодке в утренний час.

И взяли в дорогу денег немного

И хлеба кусок про запас.

Филин на звезды тогда посмотрел

И тихо запел под гармошку:

О Кошка моя! - так Филин пропел,

О что за красавица Кошка!

О что,

О что,

О что за красавица Кошка!

- Мокрик не девочка, - возразил Ухарь. Впервые он позволил себе противоречить мистеру Фэрфилду, и мистер Фэрфилд наградил его мрачной гримасой, а потом тумаком, от которого Ухарь перелетел через полкомнаты.

- Если я говорю, что он девочка, так он, твою мать, девочка и есть. А если я говорю, что он Киска, значит, он Киска. Дошло?

- Гарри, прошу тебя, - сказала миссис Фэрфилд.

- Гарри, прошу тебя! - повторил мистер Фэрфилд плаксивым тоном, желая, очевидно, передразнить жену, хотя вышло совсем не похоже.

- Я думаю, все кошки - девочки, - сказала миссис Фэрфилд Ухарю. - Псы - мальчики, а кошки - девочки.

Никто не подошел помочь Ухарю, пока мистер Фэрфилд не вышел из комнаты, но Мокрик обменялся с ним сочувственным взглядом, хотя и очень печальным.

Потом, когда они могли говорить, не опасаясь быть подслушанными, Ухарь возразил (шепотом и под простыней):

- Так мы ничего не можем сделать? Так нам и придется тут сидеть и терпеть все издевательства?

- Он бывает очень злой, - согласился Мокрик.

- И с миссис Фэрфилд такой же злой, как с нами.

- Даже злее. В прошлом году, примерно за неделю до Нового года, первую миссис Фэрфилд отвезли в приемный покой больницы, и ей там семь швов наложили на голову. Ей пришлось носить банданну, а когда она ее снимала, швы были видны.

- А зачем он это сделал? - спросил Ухарь, пораженный ужасом. - И что это он сделал?

- Ну, они пели тогда песню, его любимую. Снова и снова. И наконец она сказала, что устала и больше не может петь, и он сидел как раз там, где ты сейчас сидишь, и смотрел на нее, а потом встал и дал ей гитарой по голове. Знаешь, что я думаю?

- Что?

- На самом деле он разозлился на гитару. Потому что никогда не умел хорошо играть. Хотя никто особо не жаловался, особенно при нем. Только для него было большое облегчение, что никто больше не будет слышать, как паршиво он играет на гитаре. Он так и не завел другую взамен разбитой.

- Не очень он приятная личность, - угрюмо буркнул Ухарь.

- Не очень, - согласился Мокрик. - А нам надо постараться немножко поспать. Завтра снова день.

Он обхватил Ухаря руками, и они заснули.

***

В таком маленьком доме, в пустынной части страны, в отсутствие ближних соседей было неизбежно, что Мокрик и Ухарь будут проводить вместе много времени и очень подружатся. Мокрик узнал от Ухаря про голландскую реформатскую церковь, и про преподобного Дрюри, и про Двенадцать Шагов Анонимных Алкоголиков. О жизни Ухаря до того, как он стал церковным филином, мало что было рассказывать. Он был призом в игре по бросанию колец на уличной ярмарке Большой Развилки по случаю двухсотлетней годовщины Дня Независимости, но девочка, которая получила Ухаря от победителя, почти сразу пожертвовала его на еженедельной гаражной распродаже реформатской церкви. Ухарь признался Мокрику, что часто чувствовал себя как румынские дети из той передачи, которую каждый день слушал преподобный Друри. Они прожили все детство в приюте и потом трудно сближались с приемными родителями.

А Мокрик на это ответил:

- А ты знаешь, я не уверен, что это так уж плохо. Есть родители, с которыми лучше не сближаться больше, чем это абсолютно необходимо.

- Ты хочешь сказать.., мистер Фэрфилд?

- И не только он, - кивнул Мокрик. - Она была ничуть не лучше, первая миссис Фэрфилд.