Фонтаны рая. Научно-фантастический роман   ::   Кларк Артур Чарльз

Дворец, если верить хроникам, был построен в виде храма, ибо Касиапе Сигирия виделась неким подобием гималайской Кайласы — заоблачной обители надмирных существ.

Кларк приводит легенду, связывающую Яккагалу с гималайским полетом Ханумана, и опять же не случайно протягивается тонкая связь между обезьяньим божеством и крохотной обезьянкой, чья смерть стала лишь первым звеном в цепи жестоких убийств. Как это удивительно по-ланкийски! И как поразительно похож портрет обезьянки царя Калидасы на милое пушистое существо, сидевшее на коленях у Кларка. И еще одна нить, пристегнувшая реальность к роману, о которой хотелось бы упомянуть. Когда я читал о Раджасингхе «в ярком саронге индонезийской работы», то вспомнил пестрый саронг самого Кларка. Пустяк, кажется, но какой характерный пустяк!

За полторы тысячи лет от царского чертога остались одни только контуры фундамента и тронное место, как это строго документально описано Кларком, Не дожили до нашего времени и сооружения, построенные у подножия. Лишь с вершины, поросшей жасмином и диким гранатом, гористое плато приоткрывает кое-какие следы давней планировки. Вырисовываются абрисы покоев царицы, бассейнов, колодцев и явственно проступает прихотливый узор вентиляционных ходов. Древние хроники даже в мелочах не отступают от истины. Более того, научно-фантастический роман звучит как древние манускрипты: «Здесь, у подножия Скалы демонов, он задумал и создал свой единоличный рай. Оставалось одно — возвести небесные чертоги на вершине».

Дворец, — предназначенный олицетворять буддийский рай Тушиту, куда вопреки всему надеялся попасть отцеубийца, разделил участь бренной плоти. Но остались непревзойденные сигирийские фрески, которые относятся к самым замечательным памятникам человечества. Нельзя сказать, чтобы бог Махакала, олицетворяющий необоримое время, питал особую слабость к этим портретам, запечатлевшим полногрудых красавиц с глазами ласковыми и немного печальными, как горько-душистые цветки панчапани.

Из множества изображений уцелело лишь несколько.

Да и то случайно, ибо гладкая стена, которую сейчас называют «зеркальной», — и здесь Кларк сохраняет точность путеводителя — в двух местах прерывалась кавернами и глубокие ниши уберегли нанесенные на штукатурку тонкие водяные краски. Все, что находилось снаружи, стерла властная рука времени. Причем так прилежно, что некогда закрашенная стена и впрямь стала зеркальной. Теперь ее покрывают бесчисленные надписи. Иным стихам, написанным на древнем алфавите, полторы тысячи лет. Они воспевают красоту сигирийских незнакомок, их непреходящее очарование. Собственно, только благодаря надписям мы знаем сегодня, сколь мало осталось от этого блистательного парада женской красоты.

«Пятьсот юных дам, чье великолепие сродни венценосной сокровищнице»…

Двадцать два портрета из пятисот. Но и этого оказалось достаточно для бессмертия. «Богини или дочери Земли, эти женщины оберегали легенду Скалы демонов». Удивительно верно сказано! Жаль лишь, что привычка к точности и некоторой научной сухости не позволила Кларку передать щемящую прелесть дивных, воистину фантастических образов. Впрочем, скорее всего, виною тут рассеянный взгляд Вэнневара Моргана, целиком поглощенного своим циклопическим замыслом. Где уж ему, ярко выраженному технократу, услышать зов неведомого, испытать потрясение, раскрывающее потаенную суть вещей, «сатори», как говорят японцы.

Обнаженный торс и гибкая талия красавиц, как из невесомых одежд, выступают из облаков. Грустными звездочками мерцают в небе их бесценные серьги и украшенные самоцветами диадемы.