Ярость и страсть   ::   Корнилова Наталья Геннадьевна

Все предотпускные волнения выветрились из моей головы, кроме грустных воспоминаний о Николае Коровине (позже я узнала его фамилию), который теперь находился под следствием. Мы с ним оба знали, что суда ему не избежать, и он мужественно принял это, пообещав выдержать все до конца и не сломиться. Ему предстояло выбраться из глубокой пропасти преступного мира, в которую так легко упасть, но из которой очень трудно выкарабкаться. Лишь немногим удаётся это. Но в Колю я верила и даже пообещала писать ему письма, чтобы он видел свет в конце тоннеля. Весь отпуск я думала только о нем и пришла к выводу, что помимо своей воли хочу его снова увидеть, услышать его голос и даже ощутить рядом с собой его красивое сильное тело. Да, меня тянуло к нему, и от мысли, что встреча произойдёт не скоро, было очень грустно. Может, я наконец влюбилась?

В понедельник я появилась в офисе и даже смогла разглядеть затаённую радость в глазах Родиона. Впрочем, это длилось только мгновение, потом он опять стал суровым и ворчливым, каким был всегда. Поздравив меня с выходом на работу, он скрылся в своём кабинете, и почти сразу же у входа раздался звонок. Посмотрев на маленький монитор видеофона, я увидела женское лицо и как-то сразу поняла, что к нам пожаловали неприятности.

Наша посетительница приехала на маленькой двухместной «Тойоте». Ей было около двадцати пяти. Короткая стрижка, лицо как у куклы, на котором там, где нужно, подкрашено, подсвечено, оттенено и подмазано. Фигура скорее всего имелась, но её скрывали просторные одежды — блузка и бирюзовые брюки, кстати, фирменные, наверняка выписанные по каталогам, ибо в московских магазинах такие стильные вещи вряд ли встретишь. В общем, ей можно было быть довольной жизнью, и только глаза выдавали — они светились тоской. Увидев это, я удивилась, как можно в наше рыночное время, когда материальное благополучие стало мерилом благополучия духовного, так переживать из-за чего-то. Любая девчонка, в жизни не видевшая подобных шмоток и не ездившая на такой машине, стерпела бы все ради возможности обладания всем этим, а тут ещё какое-то недовольство.

— Меня зовут Лена, — тихо сказала она, когда я впустила её в приёмную и усадила на диванчик. — Мне бы поговорить с вашим детективом. Его ведь Родионом зовут, а вас Марией?

— Да, — удивилась я, — а откуда вы знаете?

— Мне о вас муж рассказывал.

— Он что, пользовался нашими услугами?

— Нет, но… — Она опустила глаза. — По долгу службы, так сказать. Его организация как-то контактировала с вашим агентством, вы произвели на них неизгладимое впечатление… Поэтому муж мне и сказал как-то, что есть такое. Но где и когда это случилось, я не знаю.

— Что ж, мне очень приятно, — расплылась я в довольной улыбке. — Значит, мы пользуемся успехом у приличных людей.

При слове «приличных» она вздрогнула, но ничего не сказала. Сообщив боссу о приходе клиента, я проводила девушку к нему и уселась в своё кресло, чтобы стенографировать беседу.

— Наша гостья говорит, что фирма её мужа о нас самого хорошего мнения, — не удержавшись, похвасталась я.

— Да? — Родион тоже удивился. — И какая же?

— Позвольте, я сначала о своём? — смущённо попросила она, нервно открывая и закрывая золотистый замок на своей шикарной маленькой сумочке.

— Ну вот, — проворчал Родион, — последней радости лишают. Я вас слушаю.

— Меня зовут Лена. Я хочу… — Она опустила глаза и, собравшись с силами, выдохнула:

— Убить своего мужа…

— О Господи… — Босс посмотрел на меня — мол, кого ты ко мне привела, я пожала плечами — мол, кто ж знал. — Он что, так стар, извините? — осторожно спросил Родион.

— Нет, напротив, он мой ровесник.

— Значит, вы полюбили другого, а этот, надоевший, не даёт развода?

Она помотала опущенной головой и пробормотала:

— Господи, прости меня грешную. — Потом, решившись, подняла глаза, и это уже была совсем другая женщина, злая. — Не гадайте.