Французский дьявол   ::   Родионов Андрей

Теперь нам придется труднее, но тем почетнее будет возвратиться с победой!

Брести по песчаным дюнам во влажной одежде, когда порывы холодного ветра то и дело кидают в лицо мелкий песок, – то еще удовольствие. Поначалу я все ждал появления солнца, что живительными лучами обогреет и обсушит, но светило, едва выглянув, вновь спряталось за серые тучи. Вскоре заморосил холодный дождь, то усиливаясь, то ослабевая, но до конца не прекращаясь. В результате лично у меня сложилось твердое впечатление, что Англия нам не рада. Ну и ладно, стерпим, как-нибудь перебьемся, мы люди неприхотливые.

Часа через полтора мы наконец поравнялись с рыбачьими сетями, длинными рядами развешенными на кольях, вбитых в песок. До них оказалось не полмили, как оптимистично заявил нам мэтр Жан, а раза в три дальше, – но нам ли жаловаться?

Уже ярдов за сто до сетей, колышущихся под порывами ветра, в лицо нам ударил едкий аромат гниющих водорослей и тухлой рыбы. Я недовольно поморщился, а Лотарингский Малыш смачно сплюнул и грязно выругался, так, как умеют только моряки, солдаты да мы, медицинские работники. Чем ближе мы приближались к сетям, тем сильнее становился запах разложения. Парижанин, побледнев как мертвец, затейливо ругнулся, помянув в одной фразе как святого Георгия, покровителя Англии, так и святого Андрея, покровителя Шотландии.

– Не богохульствуй! – прогундосил командир, тщательно зажимая длинный породистый нос.

Чуть не бегом мы поднялись на пологий пригорок, и я радостно вскрикнул, разглядев неширокую бухту. Подле лодок, вытащенных на берег, копошились какие-то люди, у деревянной пристани мерно покачивались два небольших баркаса. А самое главное – здесь были дома. Не меньше полутора сотен домов, маленькая церковь из серого камня и двухэтажное здание, выкрашенное в зеленый цвет, в котором любой путник сразу узнал бы трактир.

– «Монах и русалка», – прищурившись, прочитал вывеску Лотарингский Малыш, а я плотоядно оскалился.

Переглянувшись, мы дружно прибавили шагу. Появление нашей истрепанной компании вызвало в деревне не меньший переполох, чем приезд странствующего цирка. Распахивались настежь окна, прерывались разговоры, а простодушные дети пялились на нас просто неотрывно. Когда мы наконец подошли к трактиру, по пятам за нами следовала небольшая толпа. Я зашел последним, мягко прикрыв тяжелую дверь, но люди снаружи и не подумали расходиться, застыли в терпеливом ожидании. Надеялись, что как только мы утолим первый голод, то развлечем их свежей балладой или парой затейливых фокусов. А пока, чтобы скоротать время, жители деревни принялись оживленно обсуждать наш внешний вид, манеры и предполагаемые обстоятельства постигшей нас беды.

– Здравствуйте, господа, – кивает нам служанка, полная рыжеволосая девица лет двадцати.

Вытаращив глаза, она с интересом разглядывает нашу потрепанную компанию. Выглянувший на шум поваренок в донельзя засаленном фартуке, изумленно присвистнув, запускает в спутанные волосы грязноватую пятерню, с наслаждением почесав в затылке, плюет на пол. От дверной притолоки его, похоже, не оторвать и лебедкой. Наверное, все дела на кухне давным-давно переделаны, и малец решил взять небольшой отпуск. Шевалье де Кардига недовольно хмурится, на суровом лице командира играют желваки, но тут работники общепита исчезают, как корова языком слизнула. Вместо них появляется сам трактирщик, невысокий и коренастый, с широкой красной физиономией, багровой лысиной и пивным животом. Кто видел одного трактирщика, тот видел их всех. Эту породу людей трудно чем-либо удивить, на секунду сощурив глаза, пузан коротко кивает и представляется:

– Я – хозяин гостиницы, мастер Фокс.