Гигамеш   ::   Лем Станислав

Ибо, если проанализировать их как адиабатическую систему согласно Сади Карно, они оказываются Собором, который покоится на постоянной Больцмана, а в Соборе этом совершается Черная Месса. (Ритуалу говения соответствуют смутные воспоминания Меша в кузове грузовика; завершаются они матерщиной, сочное глиссандо которой венчает VIII главу.) Эти главы самый настоящий Собор, поскольку межфразовые и межфразеологические пропорции образуют синтаксический скелет, эквивалентный _изображению_ на мнимой плоскости - в проекции Монжа - собора Нотр-Дам со всеми его башенками, консолями, контрфорсами, с монументальным порталом, знаменитой готической Розой и т.д. и т.п. Таким образом, в "Гигамеше" заключено и богословие, вдохновленное архитектурой. В "Истолковании" (стр. 397 и след.) читатель найдет подробную проекцию Собора в том виде, в каком он содержится в тексте упомянутых глав, в масштабе 1:1000. Но если вместо стереометрической проекции Монжа применить неравноугольную проекцию с исходной дисторсией согласно матрице из I главы, то получим Дворец Цирцеи, а Черная Месса превратится в карикатуру на изложение августинианской доктрины (опять-таки иконоборчество: августинианство - во Дворце Цирцеи, зато в Соборе - Черная Месса). Итак, Собор или августинианство не просто механически вставлены в роман; они - звенья общего идейного замысла.

Уже этот скромный пример показывает, каким образом автор, благодаря своему ирландскому упорству, вогнал в один роман весь мир человека с его мифами, симфониями, храмами, физическими теориями и анналами всеобщей истории. Пример этот снова отсылает нас к заглавию, ибо (в данном контексте) "Гигамеш" - это "гигантская мешанина", что имеет необычайно глубокий смысл. Ведь Космос, согласно второму закону термодинамики, движется к финальному хаосу. Энтропия _должна_ возрастать, и поэтому всякое бытие обречено на поражение. А значит, ГИГАнтская МЕШанина - не только то, что случилось с каким-то экс-гангстером; Вселенная в целом тоже Гигантская Мешанина (в просторечии беспорядок - "бардак", поэтому все бордели, о которых вспоминает Меш по дороге на виселицу, суть подобия Космоса). Одновременно совершается ГИГАнтская МЕССа - пресуществление Порядка в финальный Беспорядок. Отсюда сочетание Сади Карно с Собором, отсюда же - воплощение в Соборе постоянной Больцмана: Ханнахан _должен_ был это сделать, поскольку именно _хаос_ будет последним, Страшным судом! Миф о Гильгамеше, само собой, целиком воплощен в романе, но верность Ханнахана вавилонскому образцу - сущий пустяк по сравнению с безднами толкований, кишащих в каждом из 241.000 слов книги. Предательство, совершенное Н.Кидди (Энкиду) по отношению к Мешу - Гильгамешу, есть квинтэссенция и сплав всех предательств в истории человечества; Н.Кидди это _также_ Иуда, Дж.А.Дж.Меш - это _также_ Спаситель, и т.д., и т.п.

Открыв книгу наудачу, на стр.131, строка 4 сверху, встречаем восклицание "Ба!", которое вырывается у Меша при виде пачки сигарет "Кэмел", предложенной ему шофером. В указателе к "Истолкованию" находим 27 различных "ба!", а нашему "ба" на стр.131 соответствует следующий ряд: Баал, Байя, Баобаб, Бахледа (можно было бы подумать, что Ханнахан _ошибся_, дав неверное написание имени этого польского альпиниста: Bahleda вместо Bachleda; но ничего подобного! Опущенное "c" отсылает, согласно уже известному нам принципу, к символу "c", которым Кантор обозначил трансфинитный континуум!), Бахомет, Бабелиски (багдадские обелиски типичный для автора неологизм), Бабель (Исаак), Авраам, Иаков, лестница, пожарные, мотопомпа, уличные беспорядки, хиппи, бадминтон, ракета, луна, горы, Берхтесгаден (поскольку в БАварии начал свою карьеру Гитлер, этот поклонник Черной Мессы XX века).