Глаз наблюдателя   ::   Азимов Айзек

Я выкроил возможность навестить Мэгги, которая обладала, кроме прекрасно спрятанной красоты, талантами великолепной поварихи. Я угадал к ленчу. Октавиус уже ушел на работу, но я, как человек альтруистичный, доел за него его порцию.

Однако я не мог не заметить, что на лице у Мэгги лежала какая-то тень печали. Когда мы уже пили кофе, я спросил:

– Мэгги, что-нибудь не так? Ваш брак не оказался счастливым?

– Ну, что вы, дядя Джордж, – энергично возразила она, – наш брак заключен на небесах. Хотя мы и бездетны, мы так заняты друг другом, что почти и не чувствуем этого лишения. Мы просто купаемся в вечной любви, и больше нам просить у жизни нечего.

– Понимаю, – сказал я, с трудом удержавшись от комментариев. – Но почему тогда у тебя на лице какая-то грустная тень?

Она заколебалась, но потом ее прорвало:

– Вы такой чуткий, дядя Джордж, от вас ничего не скроешь. Да, есть одна вещь, которая подсыпает песок в колеса счастья.

– И это?

– И это – моя внешность.

– Твоя внешность? А что тебя не устраивает… Окончание фразы я проглотил, не будучи в силах его подобрать.

– Я некрасива, – сказала Мэгги таким тоном, каким сообщают очень глубокую тайну.

– А! – сказал я.

– А я хотела бы быть красивой – ради Октавиуса, Я хочу быть симпатичной только для него.

– А он когда-нибудь делал замечания насчет твоей внешности? – осторожно спросил я.

– Октавиус? Конечно, нет. Он гордо страдает молча.

– Откуда же ты тогда знаешь, что он страдает?

– Так мне подсказывает женская интуиция.

– Но, Мэгги, ведь Октавиус и сам – ну, не очень красив.

– Как вы можете? – возмутилась Мэгги. – Октавиус прекрасен!

– А он, наверное, думает, что ты прекрасна.

– Ну, что вы, – сказала Мэгги. – Как он мог бы такое предположить?

– Ладно. Он интересуется другими женщинами?

– Дядя Джордж! – Мэгги была шокирована, – Что за низкая мысль! Вы меня удивляете. Октавиус ни на кого, кроме меня, не смотрит.

– Так какая тогда разница, красива ты или нет?

– Но ведь для него же. Дядя Джордж, я хочу быть красивой для него.

И вдруг, уткнувшись мне в плечо самым неожиданным и неприятным образом, она стала поливать слезами мой пиджак. Когда она закончила, его можно было выжимать.

Я тогда уже был знаком с Азазелом – демоном ростом в два сантиметра. Может быть, я вам о нем случайно… Послушайте, вот такое демонстративное бормотание: «Тошнит уже» – это просто неприлично. Те, кто пишет так, как вы, вообще не должны бы упоминать ничего, что связано с тошнотой читателя или слушателя.

Ладно, как бы там ни было, я вызвал Азазела.

Азазел явился спящим. У него на крохотной головке была надета сумка из какого-то зеленого материала, и только сопранный писк откуда-то из нее указывал на то, что он жив. И еще жилистый хвост время от времени выпрямлялся и дрожал с легким жужжанием.

Я несколько минут подождал, а когда он не проснулся, я аккуратно снял пинцетом сумку у него с головы. Он медленно открыл глаза и посмотрел на меня. Он сказал:

– Я сначала подумал, что это просто кошмар. А оказывается, еще противнее!

Игнорируя эти детские обиды, я перешел к делу:

– Есть работа, которую я хочу, чтобы ты для меня сделал.

– Естественно, – сказал Азазел. – Ты же не предполагаешь, что я ожидаю, что ты предложишь, что ты сделаешь для меня работу.

– Я бы сделал немедленно, – сказал я прочувствованным голосом, – если бы нашлась такая работа, которую человек с моими малыми возможностями мог бы сделать для столь могущественного существа.

– Что верно, то верно, – буркнул Азазел, смягчаясь.

Омерзительно видеть, хотел бы добавить я, как любой разум доступен лести. Вот, например, я видел, как вы сходите с ума от животной радости, когда у вас просят автограф. Но вернемся к моему рассказу.