Глубокий Эдди   ::   Стерлинг Брюс

Фредерике тяжко досталось во время погрома, пока она прикрывала успешное отступление Критика по крыше. В битве ей опалило волосы, и они растрепались из педантично заплетенных кос, словно много раз бывшая в употреблении стальная вата. Под глазом у нее был синяк, а щека и челюсть обожжены и блестели теперь от заживляющего геля.

Хотя Эдди задержал ее падение с третьего этажа на тротуар, она все же растянула ногу, повредила спину и разбила оба колена.

И потеряла свой специфик.

– Ты прекрасно выглядишь, – поспешил заверить ее Эдди. – Ты очень интересный человек, вот в чем все дело. Ты глубокая! Вот в чем загвоздка, понимаешь? Ты агент спецслужб, ты из Европы, ты женщина – это все, на мой взгляд, очень глубокие вещи.

Он улыбнулся.

Левый локоть у Эдди горел и распух, хотя и прятался в рукаве сменной рубашки; грудь, ребра и левая нога были усеяны гигантскими синяками. Затылок его украшал огромный кровоподтек – там, где он упал головой на камни, пытаясь поймать Фредерику.

В общем и целом они не слишком выделялись на фоне отбывающих гостей Переворота, заполонивших в воскресенье аэропорт Дюссельдорфа. В целом толпа как будто страдала от основательного коллективного похмелья – достаточно сурового, чтобы многие из отбывающих красовались костылями и перевязями. И тем не менее просто поразительно было видеть, какими эти люди выглядели умиротворенными, почти самодовольными, покидая свою карманную катастрофу. Они были бледны и изнурены, но веселы, словно больные, оправляющиеся от гриппа.

– Я слишком плохо себя чувствую, чтобы быть глубокой. – Фредерика шевельнулась в своем коконе. – Но ты спас мне жизнь, Эдди. Я перед тобой в долгу. – Она помолчала. – Это должно быть что-то разумное.

– Об этом не беспокойся, – благородно ответил Эдди, со скрипом растирая крохотную плату пластмассовым зондом-скобельком. – Я хочу сказать, строго говоря, я даже не задержал твое падение. По большей части я просто помешал тебе приземлиться на голову.

– Ты спас мне жизнь, – тихо повторила она. – Если бы не ты, эта толпа на улице могла бы убить меня.

– Ты спасла жизнь Критику. Полагаю, это будет посерьезнее.

– Мне заплатили за то, чтобы я спасала ему жизнь, – отозвалась Фредерика. – К тому же я не спасла этого сукина сына. Я просто выполняла свою работу. Его спасла его собственная ловкость. Он пережил десяток таких чертовых передряг. – Она осторожно потянулась, устраиваясь поудобнее в коконе. – И я тоже, если уж на то пошло... Но я, должно быть, невероятно глупа. Я много чего выношу, чтобы прожить мою драгоценную жизнь... – Она сделала глубокий вдох. – Барселона, yo te quiero.

– Я просто рад, что мы успели выписаться из больницы пораньше и теперь не опоздаем на самолет, – сказал Эдди, рассматривая в ювелирную лупу плоды своих трудов. – Ты видела этих болельщиков в больнице? Вот уж кто повеселился... И почему они не могли быть такими покладистыми до того, как до полусмерти друг друга избили? Кое-что, думаю, просто остается тайной на веки веков.

– Надеюсь, случившееся послужило тебе хорошим уроком.

– Уж конечно. – Эдди кивнул. Он сдул высушенный комочек грязи с острия скобелька, потом взял хромированный зажимчик и вставил крохотный винтик в наушник специфика. – Я увидел в Перевороте глубокий потенциал. Верно, что с десяток человек тут убивают, но город, наверно, заработал огромное состояние. Муниципальному совету Чаттануги это придется по нраву. А для культурной сетевой группы вроде ЭКоВоГСа Переворот представляет массу полезной паблисити и влияния.

– Ничего ты не понял, – застонала Фредерика. – Не знаю, почему я решила, что с тобой все будет иначе.

– Признаю... В гуще событий меня несколько занесло.