Год мертвой змеи   ::   Анисимов Сергей

Это что, означает, что до места назначения они будут добираться на грузовике? Или здесь так и положено?

– Почему «боец»? – спросил Алексей вслух. Слово было устаревшим, такого он не слышал уже достаточно давно.

– Слово «солдат» хуже подходит, товарищ военный советник, – сообщил переводчик Ли. – Садитесь, пожалуйста, в кабину.

Место в кабине грузовика было как раз на двоих, и «командиру взвода» с вооруженным карабином «рядовым бойцом-добровольцем» пришлось остаться сзади, на ветру. Дорога быстро утомила давно отсидевшего себе все возможные места Алексея, но заставить себя поспать еще хотя бы час ему не удалось. Пришлось сидеть, глядя на тянущуюся под колеса грунтовку, выметаемую негустой поземкой, и по сторонам – на неинтересный пейзаж, унылостью своей напоминающий то ли Казахстан, то ли юг того же Забайкалья.

Оттопырив от скуки губу и стараясь не слишком часто поглядывать на вцепившегося в рулевое колесо щуплого корейца с коротко стриженными волосами, Алексей размышлял обо всем подряд, включая непонятую ему оговорку переводчика о разнице в словах «солдат» и «боец», как и о «командире взвода» против привычного уже «лейтенанта». Последнее слово исчезло из советских военных уставов так же, как исчезло слово «командир» в значении «офицер». Командир в каждом подразделении, соединении, корабельной боевой части мог теперь быть только один. Про себя капитан-лейтенант с усмешкой подумал, что и сам он от обращения «командир» уже успел отвыкнуть – последний раз командиром он был еще в лейтенантские времена. Сменив пусть маленький, но все же свой торпедный катер сначала на канонерку, потом сразу аж на первый в стране линейный крейсер, а затем на тральщики, он каждый раз был уже одним из многих.

Алексею хотелось надеяться, что срок советничьей службы при китайских и корейских штабах, составлявший обычно от восьми до четырнадцати месяцев, он отслужит с честью. Именно это назначение было тем, чего он, застрявший на уровне младшего офицера, и добивался, понимая, что от уходящего поезда кадрового плавсостава «первой линии» отстать очень легко. С каждым годом в воздухе, которым дышала страна, все сильнее попахивало озоном и порохом, и любой помнящий этот запах с конца тридцатых фронтовик, если он хоть что-то собой представлял, старался занять свое место в раскручивающемся механизме готовности.

Получив в начале декабря 1952-го сообщение о новом назначении, Алексей счел себя везунчиком – что, впрочем, полностью соответствовало тому ощущению, которое он вообще и испытывал с момента поступления в училище. Сыну погибшего в самом начале войны кавалерийского офицера и брату погибшего в ее середине офицера артиллерийского, моряку Алексею Вдовому повезло честно отвоевать всю Отечественную от начала и до конца, ни разу не спрятавшись за чужую спину и не согнувшись. Более того, ему повезло остаться в живых и даже сравнительно целым...

Подняв руки, Алексей провел ладонями по изуродованной половине лица, как будто утирал текущую по ней воду. Кости уже давно не болели, но он все равно вздрогнул. Ничего. Это можно пережить. Согласно инструкциям, которые до него довели, пребывание советских военнослужащих в действующих частях запрещено – значит, ему действительно предстоит всего лишь советничья работа на берегу, какой бы серьезной она ни была. Восемь месяцев, двенадцать, четырнадцать, а хотя бы даже и шестнадцать. За такой срок вполне можно попытаться осложнить жизнь вражеских моряков, занимающихся тралением подходов к свежезахваченным или потенциальным плацдармам, до такой степени, что это окупит его проезд до Пекина, самолет до Мукдена и дорогу в этом разваливающемся грузовике и туда, и обратно.