Голод   ::   Семенов С А

И против воли стала медленно оборачиваться через плечо на черное окно. Неужели, неужели он смотрит в окно?

- Ааааа...

Тарелки со звоном полетели на пол. За окном, в черном воздухе, висит, весь в белом, папа, как подвешенный. Смотрит, смотрит! И длинный какой...

Из комнаты послышался голос. Я, не помня себя, бросилась туда. Митя сидит, заложив нога на ногу, и спрашивает:

- Чего ты орешь там? Поди, все перебила...

- Там... там папа... Он не простил меня...

- Не мели, Феюша, в наш век привидений не водится.

А когда мама хотела положить Митю и Тоню на папину постель, они отказались и предпочли переночевать на полу.

6 декабря.

Сегодня папу хоронили.

С утра пошли в больницу и долго его искали. Ходили в мертвецкую. Там все лежат голые покойники: мужчины и женщины вместе. Набиты на полках, свешиваются ноги, руки. У одного рука большая и широкая, как грабля, и с синими ногтями. А в другой комнате свалены прямо на полу. Куча почти прямо до потолка. Даже ходить нельзя. Наступила на какую-то женщину с огромным, голым животом. А в животе что-то заурчало. Митя ходит между покойников. Дергает их за головы, за ноги. Едва нашли папу.

У мертвого папы тоненькая, тоненькая круглая шейка. Прямо детская. Как увидела эту шейку, так и заплакала. Господи, какая тоненькая шейка!.. Лицо даже приятное и спокойное. Волосы мягкие, как у ребенка, и растрепались все. Опустилась перед ним на колени и стала целовать эти волосы. Какая тоненькая шейка...

Потом положили в гроб и повезли на маленьких саночках. Он легкий. Я никому не давала везти. Везу по улице, а трамвай звонит, и идут черные люди.

Привезли в церковь. Я совсем не плачу, а мама рыдает, даже священник, кажется, посмотрел с любопытством. А папа высовывает голову из гроба, и у него тоненькая, тоненькая шейка.

Поют: "Идеже несть болезни, печали, воздыхания, но жизнь бесконечная"... А почему он не простил меня? А зачем так рыдает мама? Ах, да, да... Он и ее не простил. Потому такая тоненькая шейка. Он тогда просил остаться с ним, а я не осталась. Господи! Уже кончилась панихида...

Вздрогнула и как будто очнулась. Ревнивым взором слежу за мамой. Как-то она сейчас будет прощаться с ним? Подходит, подходит она... Наклонилась... И страшно, мучительно закричала. Смотрю протягивает губы... Господи, какая она!

И тут-то, в последний раз, целует папу не в губы, а в венчик! Как я ее ненавижу!

Слышу Сергей говорит:

- Фея, простись.

Да, да, я сейчас поцелую прямо в губы. Не как мама. Он простит меня. Смутно чувствую, как меня подводит Сергей. Наклонилась над ним, а у него один глаз приоткрыт, и строгая гримаса на губах. А шейка, шейка, Господи!.. Ах, я его поцеловала тоже в венчик. Не могу, не могу в губы. Он не простил, не простил меня!

Как обезумевшая, бросилась вон из церкви. Отбежала и смотрю на церковные двери. Сейчас его будут выносить.

Папу понесли к могиле. Мама идет прямо за гробом и вся сгибается и падает. Но ее держат под руки. И рыдает, рыдает. А я иду издали.

Потом, кажется, все бросали землю в могилу, и я как будто бросала. А потом пришли домой и стали обедать.

7 декабря.

Да, папа не простил меня, не простил.

Поднялась сегодня рано и вышла на службу в 8 часов. Еще темно и в высоком небе блестят звездочки. За ночь выпал снег и пушистыми шапками осел на столбах домовых изгородей. По горизонтальной перекладине тоже обвисла пушистая белая бахрома и синими блестками искрится под звездочками. И белые шапки на темных столбах тоже искрятся. С Первой линии доносится грохот раннего трамвая.

Темным, молчаливым переулком свернула к трамвайной остановке, и сразу заблестели яркие огни вагона. Через освещенные стекла видны черные спины. Взошла на площадку и отшатнулась. Из яркого вагона пахнет мертвецами, как там в мертвецкой.

Поднесла к носу платок, а запах пробивается через платок.