Голубые крылья   ::   Гуляковский Евгений Яковлевич

---------------------------------------------

Евгений Гуляковский

Голубые крылья



Началась эта история, как водится, с пустяка. Главный бухгалтер рудника, Семен Петрович Криничкин, в третий раз проверял ведомость, составленную кассиршей Варей, и вдруг заметил, какие у нее красивые нервные руки.

— Глупость какая! — тут же оборвал он себя и снова стал складывать цифры в графе «копейки».

— Не надоело вам? — дрожащим от обиды голосом спросила Варя.

Семен Петрович приподнял голову и увидел у нее на глазах слезы.

— Ну что вы? — удивленно, почти ласково спросил он. — Всех же проверяют.

Она вдруг приподняла толстую папку на столе и отпустила. Папка хлопнулась, поднялась пыль.

— Не першит в горле? — Голос ее зазвенел, стал незнакомым. — Бумажной крысой вас называют!

Варя тут же ушла, и Семен Петрович надеялся, что никто не слышал этих ее слов. Он долго сидел неподвижно, сгорбившись, за столом, протирая запотевшие очки.

С тех пор он почему-то все чаще стал думать о Варе. Она открылась для него с неожиданной стороны и казалась теперь гордой, красивой.

«Молодая, почти дочка тебе! Как можно!» — останавливал он себя, но напрасно.

Месяца через два Семен Петрович задержал Варю в коридоре и неловко стал в чем-то извиняться.

Несколько минут она, недоумевая, смотрела на его изжеванный старый пиджак, словно изучала скрытую под ним неказистую, плохо сколоченную фигуру. Тогда, неожиданно для себя, он забормотал какие-то совсем уж нелепые, стыдные слова, которые за все свои сорок лет одинокой и спокойной жизни так и не решился сказать ни одной женщине.

Варя неприлично прыснула. Потом, не в силах сдержаться, засмеялась звонко и громко. Ему казалось, что смех ее слышен во всей конторе, по всему руднику. Хотелось убежать, но не было сил и чувствовал только невыносимый стыд и горечь.

Перестав смеяться, но все еще улыбаясь. Варя сказала:

— Забавный вы. И старый. Совсем старый!

— Зачем вы так?.. — одними губами спросил Семен Петрович.

— Да я не о годах! Иные стариками всю жизнь ходят. Носа от земли оторвать не могут. — Она замолчала и добавила уже совсем зло:

— Женишок! Хоть бы пиджак почистил!

С этого дня Семен Петрович с Варей разговаривал только официально, начал пить и подружился с Веселовым — личностью темной и воздействию коллектива не поддающейся, что и было по всем правилам зафиксировано в протоколе общего собрания.

Прошел год. Возможно, на руднике забыли бы об объяснении главного бухгалтера с кассиршей, подслушанном кем-то в коридоре, если бы история эта неожиданно не получила невероятного и скандального продолжения.

Семен Петрович поехал в город за авансом и вернулся с покупкой. Дело обычное. Никто не обратил бы на это внимания, но у выхода из конторы Семена Петровича перехватил Веселов.

— Костюм небось купил? Обмоем?

Веселов хотел пощупать сверток своими длинными пальцами, но Семен Петрович не дал и почему-то смутился. Стал уверять Веселова, что костюма не покупал. А что купил, обещал обмыть в другой раз.

— Ты покажи, не стесняйся, чего купил-то?

Семен Петрович прижал покупку обеими руками к животу и нагнул голову так, словно собирался бодаться.

— Да ты чего? — растерялся Веселов. — Вот чудо! — Он пропустил Семена Петровича и сзади дернул сверток за угол. Видно, хотел надорвать бумагу, да вышло неудачно. Сверток выпал, бечева лопнула, и бумага как-то сразу развернулась от ветра. На белом снегу лежал рулон ярко-голубой материи.

Семен Петрович шагнул к своей покупке, поднял ее и, не оборачиваясь, торопливо пошел к дому. Через весь поселок тащился за ним голубой шлейф.

Веселов даже присвистнул от удивления, да так и остался стоять у дверей конторы. Выло чему удивляться.