Эскимо с Хоккайдо   ::   Адамсон Айзек

Инцидент. Посыпались телефонные звонки. Извиняться я не стал, не на таковского напали.

И Сара осталась недовольна. Кино и есть кино, растолковывала она мне, а бить режиссера достойно Рэнди Шанса, но никак не Билли Чаки. Я возразил: дескать, я отстаивал ее репутацию. На это Сара заявила: большое спасибо, о своей репутации она сама позаботится.

И закатила пощечину мне.

Главный редактор – образец долготерпения, но все эти пощечины его доконали. Хуже того: я подозреваю, что Эду понравилась картина. Впрочем, я за презумпцию невиновности. После долгой дискуссии Эд настоял, чтобы я взял отпуск.

Я не желал ехать в отпуск.

– Либо отпуск, либо увольнение, – заявил он.

Вряд ли он это всерьез; однако на следующий день я обнаружил у себя на рабочем столе билет и план поездки. Мне предстояло две недели провести в горах в каком-то отеле «Кис-Кис». К квитанции об оплате гостиничного номера была прикреплена записка – другим почерком, не Эда:

Гусеница

Даже по осени

Не стала бабочкой.

Твой любимый японский поэт.

Призадумайся, гусеница!

Кто, как не я, закармливал Сару поэзией хайку, и на кого мне теперь обижаться? Хотя право, обидно, когда стихи оборачиваются против тебя. По правилам этикета следовало сесть и помедитировать над ответом, однако настроение было далеко не медитативное.

И вот я сижу тут и стараюсь не думать о «Генеразии». Не думать о бездарном режиссере и пощечине, а главное – не думать о Саре. Не думать на эти три темы не получалось, и тогда я попытался не думать вовсе. Как сказал бы специалист по дзэн-буддизму, это все равно что кровь смывать кровью.

Когда отключить мысли не удалось, я прибег к верному средству и включил телевизор. И точно: минут десять или пятнадцать я предавался блаженному безмыслию, пока реклама «Одуревши от гейши» не выбила

меня из колеи.

Я выключил телевизор, зевнул, потер глаза. Похлопал себя по лицу в надежде подтянуть обвисшую кожу. Не знаю, помогает ли это реально, однако здесь, как и в любом ритуале, это не важно. Главное – занять себя. Затем я несколько раз отжался на трех пальцах, как учат йоги. Я не фанат фитнесса, но тело нужно держать в форме, и я делал что мог.

Кошка наблюдала за мной со своего насеста, равнодушная, как и прежде. Ей еще не доводилось встречать такого скучного постояльца. И кошек не любит, и поселился в отеле не пойми зачем – не ради секретного свидания, не ради семейного отдыха, не ради исполнения тантрического обряда, для которого требуется уединение и кошка. Да что там, даже порноканал не включаю! «Что, собственно говоря, ты делаешь в отеле "Кис-Кис"? – молча вопрошали кошачьи глаза. – Отжимаешься?»

На небе последние дневные лучи боролись с ранними зимними сумерками. Очертания гор размывались, сливаясь с тенями. Этот пейзаж прямо у меня под окном показался вдруг непостижимым и чуждым. Глухая виртуальная реальность на экране компьютера.

Вообразить себе будущее, в котором я стану выглядывать из окон незнакомых отелей, а рядом – лишь безымянный кот. Будущее с картины Эдварда Хоппера [14] . «Неудачник с кошкой».

Эти каникулы меня доконают.



2



Звякнул лифт. Кошка навострила ушки. Я сел в постели и тоже прислушался к тихому параду: по коридору приближались вкрадчивые шаги. Они замерли возле

моего номера.

Громкий стук в дверь. Кошка всполошенно спрыгнула с телевизора, бесшумно приземлилась, метнулась к двери и запела на языке, не знающем других звуков, кроме «я», «м» и «у». Я вылез из постели и потащился к двери.

Повернул ручку и дернул на себя. Ночной Портье.

Он медленно раскачивался по часовой стрелке, словно борясь с силой земного тяготения. Глаза его смотрели в никуда, руки протягивали мне стопку свежих полотенец, которые я спрашивал четыре часа назад.