Эти проклятые доллары   ::   Серова Марина

Успокоил Ольгу, что через пару дней прилетит домой, и как сквозь землю провалился с тех пор. Она очень волновалась…

— Да, я это знаю. Спасибо за информацию, если мне что-то понадобится, я смогу на вас рассчитывать?

— Конечно, все, что угодно… для Ольги…

— До свидания, извините, спокойной ночи.

— Какая уж тут спокойная… До свидания.

Рита была искренне взволнована, я даже по голосу определила этот тип маленькой яркой женщины-канарейки, сидящей в золотой клетке, выстроенной мужем. Она, очевидно, к исчезновению Оли отношения не имеет. А помощи от нее… Ну, ладно, там видно будет.

Я поднялась наверх в детскую комнату, где Алина уснула, не раздеваясь, прямо на ковре перед своей кроватью. Бедная девочка! Измаялась за эти дни, вот тоже досталось ей!

Переложив ребенка на кровать, я прикрыла ее пледом, а сама пошла на кухню, сварила крепкий кофе и начала читать последние страницы Ольгиного дневника. Не праздного любопытства ради.

Я пролистала десятка два начальных страниц, где шли малоинтересные записи об Ольгиных личных переживаниях, муже, ребенке, хозяйственных делах — обычная трепотня скучающей богатой дамы. «Для себя, как говорится, и, конечно, для истории».

Но вот я наткнулась на интересующие меня по времени записи.

«15 августа…Он сегодня обещал прилететь, но уже ночь, а его нет.

Меня все мучают эти его звонки из Германии — они странные какие-то, будто из соседнего дома. Хотя что ему от меня скрывать?

Уезжал он, правда, как-то лихорадочно. Даже любимый чемодан из крокодиловой кожи не взял, и бритву забыл, и книгу в дорогу. Какой-то толстый и явно тяжелый „дипломат“ все таскал за собой по квартире. Я еще, как чувствовала, спросила его: „Славик, что-то случилось?“

А он так раздраженно, не оборачиваясь, буркнул: „Все в порядке, как прилечу — позвоню“. И даже, гад, не поцеловал. Надо снотворного выпить, а то опять не усну.

17 августа. Вчера весь день промаялась. Только Алинка отвлекает меня от противных мыслей, любимая моя доченька. А Славик…

Может, все-таки у него есть другая, но где? Там, в Германии, или здесь? Если здесь — я этого не вынесу и терпеть не буду. Еще где-то далеко ладно, пусть потешит свой… Позвонила в фирму, ответила Ленка-секретарша, сучка (может, он все-таки с ней?). Говорит, что ребята, Вова с Лешей, тоже волнуются и даже, мол, вне себя ходят, дела пошли паршиво, а шеф пропал с концами…

Ну ни хрена себе!

Уж если и они ничего не знают!

Алинка до сих пор все спрашивает, привезет ли папа из заграницы новую Барби, бедняжка моя, папа хоть себя самого бы привез!

Напиться, что ли?

18 августа. Все. Сил больше нет терпеть эту неизвестность.

Когда Таньке звонила, она все хи-хи да ха-ха, дескать, с Гретхен какой-нибудь там завалился… Если бы! Тут что-то не то.

Поеду, наверное, вечером к Ритуле, может, хоть она мне что путное посоветует, не к ментам же мне бежать! Вон телефон…»



Глава 2

На этом Ольгины записи обрывались. Я сделала еще чашку кофе, сходила посмотреть, как там Алинка, — посапывает себе, кролик, — и налила из бара (да простят меня хозяева!) себе рюмку настоящего «Армянского». Дай Бог, чтобы все были, по крайней мере, живы!

Но мне надо отрешиться от эмоций, абстрагироваться от того, что Ольга моя подружка, и рассматривать ее только как клиента — человека, которого во что бы то ни стало надо найти. Хотя почему только ее? И Славу, этого красавчика «под Бельмондо», тоже следует вытащить на свет Божий. Что он такого натворил, интересно, если ни его, ни Ольги днем с огнем не сыскать, и ребенок вон брошен один в этих хоромах…

Я уже с какой-то (классовой, что ли?) неприязнью бродила по дому, разглядывая всю эту навороченную мебель, дорогие, но тупые картины манерой письма под Илюшу Глазунова.