Граница смерти   ::   Одом Мэл

Борьба продолжалась словно в тумане. Наконец Трэвену удалось дотянуться пальцами до рукоятки пистолета на лодыжке, но он тут же ощутил удар ножа. Детектив чувствовал, что быстро слабеет. Левой рукой он схватил противника за рубашку на груди, пальцы соскользнули и задержались на застежке кевларового бронежилета. Трэвен инстинктивно потянул за нее, и бронежилет расстегнулся с резким скрежетом. Пытаясь забыть о боли, уже теряя сознание, он сумел вытащить пистолет, упереться дулом в щель, образовавшуюся на груди Брэндстеттера между двумя половинками бронежилета, и нажать на спусковой крючок. Первая пуля сотрясла огромное тело противника, но Брэндстеттер не отпускал Трэвена, продолжая колоть его ножом.

Последнее, что запомнил Трэвен, было щелканье курка разряженного пистолета.



49

Трэвен пришел в себя в больничной палате. Он открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный ярким светом ламп, отражающимся от белых стен. Похоже, был день, но так ли это, Трэвен не знал. В палате не было окон. Он хрипло дышал, и у него болело горло. Только теперь он заметил, что через ноздрю в горло пропущена трубка. Банка с жидкостью для внутреннего вливания висела над головой, и у стены виднелся ряд экранов мониторов. Трэвен повернул голову и тут же закрыл глаза от резкого приступа боли.

Мужчина в белом халате и со стерильной маской на лице вошел в палату. В одной руке он держал микрорекордер и считывал данные с экранов. Он посмотрел на Трэвена усталыми карими глазами:

– Как ты себя чувствуешь?

– Хуже, чем когда-либо в жизни, – честно признался Трэвен. Говорить с трубкой в горле было трудно.

– И все-таки ты остался с нами, – заметил врач. – На операционном столе у тебя пару раз наступала клиническая смерть. Но я – чертовски хороший хирург. – Вокруг глаз появились морщинки, и Трэвен понял, что под стерильной маской доктор улыбается. – Разумеется, помогло и то, что мы оба оказались на редкость упрямыми.

– Где я?

– В Парклэнд Мемориэл. Меня зовут доктор Тодд. Трэвен попытался улыбнуться, и оказалось, что это возможно.

– Я пожал бы вам руку, но, боюсь, у меня что-нибудь отвалится.

Вокруг глаз снова появились морщинки.

– Не беспокойся, все наиболее важные части тела мы пришили на место.

Трэвен кивнул и тут же пожалел об этом – трубка в носу повернулась.

– И все-таки, как у меня дела? – Он почувствовал страх, едва задал вопрос.

Врач посветил ему в глаза фонариком.

– Выздоравливаешь, Мик, выздоравливаешь. У тебя не будет никаких серьезных последствий, мешающих вести нормальную жизнь, но придется некоторое время побыть у нас в больнице, чтобы окончательно восстановиться. Не скажу, что ты будешь стопроцентно здоров, когда мы тебя выпишем, но очень близко к этому. Как я уже сказал, мне удалось превосходно зашить тебя. Короче говоря, ты делай свое дело, а я сделаю свое. Согласен?

– Согласен. Можно немного воды?

– Лучше кусочек льда. Этого будет достаточно, чтобы смочить рот, но не больше. – Тодд взял ложку и чашку с крупинками льда.

Трэвен смочил рот и оттолкнул языком ложку.

– Спасибо. Сколько времени я был без сознания?

– Четверо суток. Сегодня среда. – Тодд убрал чашку. – В коридоре тебя ждут. Я сказал ей, что разрешу повидать тебя, но недолго, потому что тебе нужен отдых.

Трэвен закрыл глаза, когда доктор ушел, и снова открыл их, как только почувствовал прикосновение женской руки к лицу.

Шерил Бишоп выглядела усталой, но ее неуверенная улыбка была счастливой.

– Привет, ковбой. Как ты себя чувствуешь? Он улыбнулся:

– В точности как выгляжу. Шерил покачала головой.

– Так плохо никто себя не чувствует. – Он засмеялся и снова почувствовал острую боль. Она засмеялась вместе с ним, но на глазах у нее были слезы.