Грозные моря   ::   Дункан Дэйв

— Так значит, дама счастливо вышла замуж, а фавн остался с носом?

— Вышла, — сказал Андор. — Но не очень-то счастливо, подозреваю. Тинал ворвался в королевские покои...

— Не может быть!

— Запросто. Он становится сам не свой, когда чует драгоценности. А во дворце они мешками валяются. Они притягивают его, как дохлая кобыла — мух.

Андор как бы невзначай полез в карман и вытащил оттуда горсть сверкающих самоцветов, стоимость которых несомненно превышала все, что Гатмор когда-либо имел.

— Вот, можешь взять их себе. Это он стащил просто для разогрева, чтобы войти во вкус. Он вычислил окно султана и почти уже добрался до его балкона, когда туда вышел сам султан собственной персоной. — Андор снова ухмыльнулся. — По крайней мере, это был кто-то очень большой и важный, весь обвешанный драгоценностями. Не знаю, кто это еще мог быть, кроме султана, особенно в этой комнате. И он начал расхаживать и шагал туда-сюда по балкону целый час, а Тинал все это время висел у него над головой, вцепившись в карниз!.. — Джотунн захохотал. — Наш воришка натерпелся такого страху, какого не знал лет пятьдесят! Он трижды намочил штаны и все боялся, что джинн почует запах.

Гатмор загоготал, а потом нахмурился:

— Зачем мужику в первую брачную ночь слоняться битый час по балкону?

— Да, обычно люди проводят эту ночь иначе. Это уж точно. Но еще любопытнее были звуки, доносившиеся из комнаты.

— Какие звуки?

— Плач.

Гатмор проворчал что-то. Попробуйте-ка найти такого джотунна, который позволит своей молодой жене плакать в ночь после свадьбы! Главное, чтоб она все время была при деле — вот в чем секрет.

— Ну и где же фавн?

— В тюрьме. Но еще жив. Как ни странно.

— Откуда ты знаешь?

Андор наморщил нос и минуту молча жевал, словно не желая отвечать. Туман полностью рассеялся. Водная гладь между двумя мысами ослепительно сверкала в лучах проснувшегося солнца. Огромный дворец казался освещенным изнутри — его яркий силуэт резко выделялся на фоне далеких гор и все еще темного неба.

— Собаки, — сказал Андор. — Лошади. Помнишь, он рассказывал, как его изувечили во время драки в Нуме? Он сказал, что может подавлять боль.

— До тех пор, пока не заснет.

— Так вот, собаки и лошади во дворце всю ночь сходили с ума. Точнее, не всю ночь, а приступами. Ты ведь не хочешь последнюю булку?

— Нет, бери.

Гатмор вовсе не наелся и с вожделением смотрел на оставшийся хлеб. Он недоумевал, отчего это вдруг с ним случился приступ вежливости, в его-то возрасте.

— Конюхи и собачники просто с ног сбились, — сказал Андор. — Вся дворцовая прислуга. Они винят во всем колдунью или демонов, которых она призвала или которые пришли ее оплакивать... Я думаю, это проделки Рэпа.

— Зачем ему устраивать такой кавардак?

Солнце уже начинало пригревать.

— Я думаю, он делает это не нарочно. Просто когда он теряет контроль над болью, он бессознательно перекладывает ее на скотину. Понимаешь?

У Гатмора по спине пробежал холодок.

— Над какой болью?

Андор отвел взгляд и ответил не сразу. Лодка едва заметно покачивалась на небольших волнах и медленно дрейфовала в сторону моря, подгоняемая только что проснувшимся утренним бризом. Вся гавань пробуждалась. По всему огромному пространству залива корабли поднимали паруса.

— Он в заркианской тюрьме, — сказал наконец Андор. — Давай на этом и остановимся.

— Нет. Продолжай.

— Колесо.

— Какое, прах его побери, колесо?

— Ну, думаю, в данном случае они обошлись без колеса как такового. Растянули его на полу при помощи цепей и перебивают ему кости обухом топора.

Лодка качалась в тишине. Гатмор тупо уставился на собеседника, не в силах поверить услышанному.