Гурман   ::   Даль Роальд

Поэтому теперь он изыскивал пути, как бы стать человеком культурным, развить литературный и эстетический вкус, приобщиться к собиранию картин, нот, книг и всякого такого. Его небольшая проповедь насчет рейнвейна и мозельвейна была составной частью той культуры, к которой он стремился.

-- Прелестное- вино, вам так не кажется? -- спросил он.

Он по-прежнему следил за Ричардом Праттом. Я видел, что всякий раз, склоняясь над столом, чтобы отправить в рот рыбку, он тайком быстро посматривал в другой конец стола. Я прямо-таки физически ощущал, что он ждет того момента, когда Пратт сделает первый глоток и поднимет глаза, выражая удовлетворение, удивление, быть может, даже изумление, а потом развернется дискуссия и Майк расскажет ему о деревушке Гайерслей.

Однако Ричард Пратт и не думал пробовать вино. Он был полностью поглощен беседой с Луизой, восемнадцатилетней дочерью Майка. Он сидел, повернувшись к ней вполоборота, улыбался и рассказывал, насколько я мог уловить, о шеф-поваре одного парижского ресторана. По ходу своего рассказа он придвигался к ней все ближе и ближе и в своем воодушевлении едва ли не наваливался на нее. Бедная девушка отодвинулась от него как можно дальше, кивая вежливо, но с каким-то отчаянием, глядя ему не в лицо, а на верхнюю пуговицу смокинга.

Мы покончили с рыбой, и тотчас же явилась служанка, чтобы убрать тарелки. Когда она подошла к Пратту, то увидела, что он еще не притрагивался к своему блюду, поэтому заколебалась было, и тут Пратт заметил ее. Взмахом руки он велел ей удалиться, прервал свой рассказ и быстро начал есть, проворно накалывал маленькие хрустящие рыбки на вилку и быстро отправлял их в рот. Затем, покончив с рыбой, он протянул руку к бокалу, двумя маленькими глотками пригубил вино и тотчас же повернулся к Луизе Скофилд, чтобы продолжить свой рассказ.

Майк все это видел. Я чувствовал, не глядя на него, что он хотя и сохраняет спокойствие, но сдерживается с трудом и не сводит глаз с гостя. Его круглое добродушное лицо вытянулось, щеки обвисли, но он делал над собой какие-то усилия, не шевелился и ничего не говорил.

Скоро служанка принесла второе блюдо. Это был большой кусок жареной говядины. Она поставила блюдо на стол перед Майком, тот поднялся и принялся разрезать мясо на очень тонкие кусочки и осторожно раскладывать их на тарелки, которые служанка разносила. Нарезав мяса всем, включая самого себя, он положил нож и оперся обеими руками о край стола.

-- А теперь, -- сказал он, обращаясь ко всем, но глядя на Ричарда Пратта, -- теперь перейдем к кларету. Прошу прощения, но я должен сходить за ним.

-- Сходить за ним, Майк? -- удивился я. -- Где же оно?

-- В моем кабинете. Я вынул из бутылки пробку. Он дышит.

-- В кабинете?

-- Чтобы он приобрел комнатную температуру, разумеется. Он там находится уже сутки.

-- Но почему именно в кабинете?

-- Это лучшее место в доме. Ричард помог мне в прошлый раз выбрать его.

Услышав свое имя, Пратт повернулся.

-- Это ведь так? -- спросил Майк.

-- Да, -- ответил Пратт, с серьезным видом кивнув головой. -- Это так.

-- Оно стоит в моем кабинете на зеленом бюро, -- сказал Майк. -- Мы выбрали именно это место. Хорошее место, где нет сквозняка и ровная температура. Извините меня, я сейчас принесу его.

Мысль о том, что у него есть еще вино, достойное пари, вернула ему веселое расположение духа, и он торопливо вышел из комнаты и вернулся спустя минуту, осторожно неся в обеих руках корзинку для вина, в которой лежала темная бутылка. Этикетки не было видно, так как бутылка была повернута этикеткой вниз.

-- Ну-ка! -- воскликнул он, подходя к столу.