И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД   ::   Джуаншериани Джуаншер

Не случайно, что в «Обращении Картли» Вахтангу Горгасалу уделено внимания более, чем кому-либо из его предшественников и преемников и назван он, как никто другой из них, великим, и само имя которого стало символом грузинских Багратидов, орифламма которых так и именовалась Горгаслиани – «Горгасалово (знамя)».

В специальной литературе принято считать, что идеализация личности Вахтанга Горгасала – это отражение фольклорных сюжетов, якобы имевших хождение в грузинском народе и систематизированных автором «биографии» картлийского царя, придавшим им источниковый характер[23]. Высказывается даже мнение, к сожалению, без каких-либо доказательств, чисто умозрительно, что в основу сочинения. Джуаншера Джуаншериани легла «хроника», написанная современником самого Горгасала и лишь затем – в XI в.- расширенная автором ЖВГ за счет фольклорных сказаний о знаменитом картлийском царе[24].

Прежде всего отметим, что грузинскому фольклору неизвестен эпический цикл, посвященный Вахтангу Горгасалу[25]. Однако вопрос об эпическом характере образа Вахтанга Горгасала этим не снимается, но, по нашему мнению, он должен решаться в ином плане.

Нет нужды доказывать развитость эпического жанра в древней и средневековой Грузии. Об этом свидетельствуют многочисленные памятники грузинского фольклора[26]. Но эпические традиции жили не только в фольклоре. Они влияли (особенно в ранний период средневекового историознания) на индивидуальное творчество историков, порой описывавших реальные события и героев в эпически расцвеченном стиле. Надо думать, что эта закономерность и отразилась в творчестве Джуаншера Джуаншериани, придавшего значительной части своего произведения характер эпического повествования.

Для Джуаншера важно было найти такую личность, которая соответствовала бы идеалам его времени – эпохе торжества феодальных отношений, христианской идеологии и культуры. В Грузии и до второй половины V в. таких личностей было достаточно, историк располагал довольно широким выбором, взять хотя бы то первого «христианского царя» Картли Мириана (первая треть IV в.), которого грузинская историческая традиция особо выделила из среды местных династов, восторженно отозвавшись о его деятельности и даже окружив ореолом святости. Но историзм автора ЖВГ выразился прежде всего в выборе эпохи.

Описанный в ЖВГ хронологический отрезок занимает особое место в истории народов Кавказа[27]. Вступая в полосу внутренних социально-экономических преобразований, они теснее, чем когда-либо до того, вовлекались в орбиту активных международных отношений.

В Закавказье в эту эпоху сложились основы социальных отношений и духовных ценностей, определивших историческую перспективу местных народов, и вполне очевидно, что автор ЖВГ по-своему трактует преемственность Грузии XI в. с известным ему средневековым миром.

Хотя Грузия и до периода правления Вахтанга Горгасала достигала высокого уровня развития[28], но те основы общественного уклада, которые определили исторический прогресс, складывавшейся феодальной грузинской народности и государственности, ее культурный потенциал и критерии духовного развития были сформированы именно в период правления последнего могущественного царя из династии Фарнавазидов, возросла внутри- и внешнеполитическая активность деятелей Картлийского царства. С ростом личной инициативы Вахтанга в Грузии ожесточается борьба между светской властью и духовенством. Автор ЖВГ, которому некоторые исследователи в прошлом приписывали собственное незнание логики исторического процесса в Грузии в раннем средневековье, свидетельствует о том, что успешная борьба против внешней идеологической экспансии (в особенности маздеизма) привела к экономическому усилению местных христианских иерархов.