И жизнь, и смерть   ::   Фирсов Владимир

У того даже глаза разгорелись, когда он услышал о зеленых шарах. Он внимательно выслушал Лаврова, тщательно записал все и сказал, что завтра немедленно ими займется. Его можно было понять. Работы у биологов было хоть отбавляй, но это была обычная работа — систематизация, описания, гербарии, коллекции. Такая форма жизни, как эти странные шары, им еще не встречалась.

— Как вы думаете, что это за шары? — спросил Сергей у Бартона. Тот пожал плечами.

— Местная флора. А может быть, фауна. Мы про них ничего еще не знаем. Бестужев, правда, видел такой шар и даже снял на пленку.

— И вы не пытались ничего о них узнать? Что-то не верится. Бартон только руками развел.

— Да мы готовы были тут же мчаться за шаром, поймать его, обмерить, препарировать… Но Бестужев запретил. Он сказал: “Это их планета, а мы здесь незваные гости. Только наблюдать! Откуда мы знаем, что встреченный мною шар не является редчайшим, даже единственным представителем новой для нас формы жизни?”. Но наблюдать было нечего. Мы несколько дней крутились над тем местом, где Бестужев снял фильм. Шар как сквозь землю провалился. А потом Бестужев погиб.

— Расскажите, пожалуйста! — сказал Ахмед. — Я ведь совсем ничего не знаю.

— Это случилось незадолго до отлета. Мы только что получили со спутника фотокарту планеты и выборочно осматривали наиболее интересные районы. Бестужев не вернулся вовремя, и мы забеспокоились. Радиосвязь, как вы знаете, здесь днем ненадежная, потому что солнце вносит большие помехи. Но нам все же удалось связаться. Бестужев сказал, что он задержится, может быть, до утра, и просил не беспокоиться. По его словам мы поняли, что он встретил что-то очень интересное. После этого связь прервалась. Ночью мы несколько раз вызывали его, но он не отвечал. На рассвете я и Петров отправились к нему. Дисколет мы увидели сразу, но Бестужева нигде не было. Колпак машины был закрыт, приборы работали, радиостанция оказалась в полной исправности. Мы обшарили все вокруг и не нашли ничего — ни следов борьбы, ни обрывков одежды. Ре шили, что он утонул в болоте. Это было единственное хоть не много правдоподобное объяснение. Болото было довольно обычное, опасных мест в нем мы не заметили, да и трудно предположить, что такой опытный исследователь рискнул но чью ходить по болоту. На всякий случай мы прошли болото с металлоискателем — ведь у Бестужева были с собой нож, часы и фонарь, и прибор обнаружил бы их. Но все было бесполезно…

— Вы сказали, что гибель в болоте — единственное правдоподобное объяснение, — сказал после молчания Сергей. — А были какие-нибудь неправдоподобные объяснения?

— Сколько угодно. Например, говорили, что Бестужев; унесла гигантская птица или проглотил болотный змей. Но крупных форм жизни на Альфе нет. С таким же успехом мы могли предположить, что его похитили пришельцы из Туманности Андромеды.

— Или с Беты… — сказал Ахмед. — Это поближе.

— На Бете нет жизни, вы это прекрасно знаете, — возразил Бартон. — А вот почему такой Опытный исследователь, как Бестужев, — он как раз собирался отметить шестидесятилетие своего первого полета — почему он купался в нарушение всех инструкций, не знает никто.

— Как — купался? — спросило несколько голосов сразу.

Всем было известно, что ни в воде, ни на суше Альфы нет опасных или вредных растений, животных и микроорганизмов, но это сейчас, а десять лет назад, когда флора и фауна недавно открытой планеты были совершенно неизвестны, купание граничило с безумием — каждый знал это совершенно твердо.

— Как — купался? — повторил Ахмед, оставляя без внимания выразительный взгляд Сергея.

— Невдалеке от дисколета протекала река. И мы нашли на песке следы босых ног.

— Значит, он утонул! Или его схватила акула, — прошептала Машенька, широко раскрыв глаза.