Иероглиф Любовь   ::   Первухина Надежда

У другой – как омут – дух коварен.

Кто же эти две женщины? – спросите вы, любознательный читатель. Но для начала позвольте ознакомить вас с тем, как в Непревзойденном дворце обстояло дело с семейной и сердечной жизнью великого государя.

Едва взойдя на престол, семнадцатилетний владыка Жоа-дин взял себе в жены девицу Тахуа из высокого и древнего рода юго-западных князей. И, разумеется, нарек ее императрицей. И хотя быть императрицей Яшмовой Империи – величайшая честь и привилегия, на деле владычица Тахуа не имела ни настоящей власти, ни влияния на супруга. Главной задачей императрицы было обеспечить престол Яшмовой Империи наследником, но, к несчастью, владычица Тахуа с этой задачей не справилась. Через год после брака с императором она разродилась мертвым младенцем, что придворные гадатели сочли дурным знаком и предупредили императора, что ему не следует ожидать потомства от владычицы Тахуа и лучше всего положиться в столь серьезном вопросе на дворцовых наложниц.

Император Жоа-дин не испытывал чересчур нежных чувств и особой привязанности к своей супруге, поэтому разговор о наложницах имел для него определенную привлекательность. Тем более что кого-кого, а наложниц при дворе Яшмового императора всегда имелось в сущем изобилии. Владычица Тахуа, оправившись после своих неудачных родов, испросила у императора разрешения переселиться в Персиковый дворец и посвятить оставшуюся жизнь медитации, благотворительности и цветоводству. Тахуа была воспитана в строгих законах высокородных семейств и понимала, что ей, не подарившей императору наследника, не следует отныне привлекать чрезмерное внимание к своей особе.

Владыка Жоа-дин с пышностью и почтением препроводил Тахуа в Персиковый дворец, снабдив ее достаточной свитой, и при этом потребовал от жены письменное разрешение, дозволяющее императору пользоваться услугами наложниц (такова дворцовая традиция).

Письменное разрешение, само собой, было дано, и владыка Жоа-дин, вызвав к себе верховного дворцового евнуха по прозвищу Лукавый Кот, потребовал, чтобы тот немедленно предоставил, его императорскому взору всех наличествующих во дворце наложниц.

Верховный евнух пал в ноги владыке, ударился несколько раз головой об пол и сказал:

– Да простит меня небесный император и да не прогневается!

– В чем дело? – нахмурился владыка Жоа-дин, и даже драконы, вышитые на его парчовом халате, казалось, смотрели сурово.

– Цветник наложниц давно не пополнялся свежими бутонами, о, небесный император! – поэтически выразился Лукавый Кот. – А те наложницы, что остались от почившего императора, вашего почтенного отца, уже не имеют приличествующей прелести и свежести, каковая должна...

– Мне не нужны наложницы, оставшиеся от моего отца! – рыкнул молодой император. – Кстати, я и не предполагал, что они остались. Разве не должны все императорские наложницы последовать за почившим владыкой согласно древней традиции?

– Должны... – пробормотал евнух, бледнея.

– Так почему же они не повесились на собственных косах? – возмутился император. – Это же прямое разорение казны – содержать их!

– Простите, владыка! – возопил верховный евнух. При слове «казна» сердце Лукавого Кота затрепетало, как паутинка на ураганном ветру.

– Так, – сказал император Жоа-дин. – Вот мой приказ. Всем старым наложницам послать шелковые шнурки от моего имени. Надеюсь, они поймут этот намек. А тебе, верховный евнух, я даю десять палок – за нерадивость и десять дней на то, чтобы представить моим очам новых наложниц – самых прекрасных и совершенных девиц нашей Империи!

– Будет исполнено, владыка.