Игра и кара   ::   Гетманский Игорь

Остальное - формальности и юридическая мелочь.

Калмык имел от продажи комнаты десять тысяч зеленых. И это за вычетом расходов на покупку хибары в Тьмутаракани для злодея, небольшую выплату на поправку его здоровья и пару недель беспроблемного пьянства, а также на зарплату потихоньку растущей команде туповатых исполнителей. Калмык процветал. После каждой сделки он доставал список и вычеркивал строчку "отработанного" должника.

И первым он вычеркнул имя Мишки Обряда.

Обряд был мертв, это точно. Это - к бабке не ходи, как говорит Хохол. Он загнулся через пару месяцев, как они отвезли его в деревню. Придурочная подружка его Верка, говорят, навещала его частенько, жалела, что-ли. А когда он скопытился, достала откуда-то деньги - поделился он с ней все-таки доплатой, наверняка... - и притащила из деревни гроб с покойничком к их подъезду. Прощаться, значит. Собрались дружки его, разливали, руками разводили. Тогда-то Калмык походя и заглянул в его мертвое лицо. Думал, в последний раз...

Не Обряд это был, внезапно подумал Калмык о человеке на лестнице. Точно не Обряд. Мертвецы - даже обиженные мертвецы - не встают из могил. Показалось ему. Померещилось. В темноте да с усталости.

Калмык погасил на кухне свет и пошел спать.

На следующий день он решил устроить себе выходной. Отзвонил Хорьку и Хохлу, дал кое-какие указания и завалился в кресло с кофе и сигаретой перед телевизором. Все вчерашние страхи и сомнения оставили его. Ирка на работе, девчонки в школе. Тишина и покой царили в доме. И в душе Калмыка тоже.

Новый бешеный боевик с надуманными выкрутасами за живое его не взял. Немного посмотрев, Калмык заскучал и, с хрустом потянувшись, подошел к окну. Просвеченная солнцем желтизна листвы и прозрачный осенний воздух поманили на улицу. Он опустил взгляд и рассеянно оглядел двор.

На углу соседней пятиэтажки, как обычно, кружком стояли мужики. Как обычно. Трое. Вечные часовые. У помойки. Ха! Калмык ухмыльнулся и собирался уже отвернуться, как вдруг внезапно круг алкашей разомкнулся, и все трое, как по команде, подняли головы.

Они смотрели в сторону его дома. На окно Калмыка.

На него.

И он сразу узнал их всех.

Дядя Ваня. Лет шесть назад решил приторговывать водкой около универсама, Калмык дал ему в челюсть, чтобы не отбивал клиентов - тот пришел домой и скончался.

Коля Кривой. Неандерталец перестарался тогда, злой был с похмелья, балбес. Коля так и умер в больнице, рта, конечно, не открывая: Калмык об этом позаботился, побеседовал...

И мертвое бритое лицо из гроба. Обряд. Он.

Три страшных лица вдруг непостижимо надвинулись, увеличились до размера окна и заглянули через стекло прямо в глаза Калмыку. Коля Кривой улыбнулся и изо рта у него полезли черви.

Калмык закричал и, закрываясь рукой, отшатнулся от окна. Он спиной рухнул на софу, больно ударился копчиком об острый угол боковой спинки. Надсадный хриплый вопль обезумевшего от страха животного разрывал глотку. Нет! Он закрыл рот, крепко зажмурился, бешено затряс головой, перевел дух и ошалело посмотрел на окно.

Никого.

Калмык перевел взгляд на руки. Пальцы мелко тряслись, как после недельного запоя.

Глюки. Просто бредовые галлюцинации стали донимать завязавшего давным-давно запойно пить Калмыка. Белая горячка, говорят, иногда дает рецидив через много лет. А вчера еще был этот гребаный стакан коньяка. Да и вообще он здорово истаскался за последнее время. Нервишки стали совсем никуда. И все-таки надо со всем этим разобраться.

Калмык унял дрожь в руках, немного посидел, потом положил в задний карман джинсов газовый пистолет, сработанный под "макарова", и вышел из квартиры.