Иное царство   ::   Керни Пол

Он выполз из колодца сгущающегося мрака — речной низины и немного полежал на краю луга. В ласковом вечернем воздухе его грудь все еще судорожно вздымалась. Где-то тихонько разговаривала горлица — сама с собой. Кто-то из мужчин чему-то засмеялся — веселым спасительным смехом. Он услышал металлический щелчок калитки и понял, что они вошли на задний двор, где окна дома уже желто светятся, хотя еще не совсем стемнело. Он с трудом поднялся на ноги, оглянулся через плечо и захромал к дому, утирая глаза, сморкаясь в рукав. Он чувствовал, как грязь засыхает у него на щеках, твердеет под ногтями. Да, бабушка две шкуры с него спустит за то, что он явится домой в таком виде.

И спустила, а потом оттирала и отмывала его под кухонным краном, пока уши у него не запылали огнем, щеки не заблестели, а ноздри не закупорил запах мыла. В ночной рубашке и тапочках он сидел за столом со всеми остальными, иногда слегка потирая ягодицы, еще хранившие память о прикосновении ее жесткой ладони. Но он даже не заплакал. В голове у него кружились воспоминания об увиденном у реки, и как он выплакался там, когда думал, что ему пришел конец.

Ел он жадно, почти не жуя, картошку, морковь, куски барашка под густым мясным соусом, и на верхней губе у него появились белые усы, такими огромными глотками он пил молоко. Бабушка поглядывала на него с упреком, нежностью и тревогой. Майкл ничего не замечал. Нос его был погружен в стакан, а мысли вертелись фейерверочным колесом. Те, кого он видел у реки… может, они «террористы», про которых говорила бабушка, такие, какие убили папу и маму? При этой мысли он перестал глотать. Террорист смутно рисовался ему чудовищем в маске, ночным и ужасным, которое забавляется, убивая людей. И, может, они его там учуяли. Наверное, лучше рассказать…

Он обвел взглядом стол, почему-то чувствуя себя виноватым. Дедушка уже отодвинул тарелку и раскурил трубку — огонек спички озарил его римский крупный нос, рубленные черты лица, словно утес над морем, выдержавший много бурь. Волосы у него на голове, хотя и совсем седые, оставались такими же густыми, какими были тридцать лет назад, а спина была прямой, как доска. Рука, державшая трубку, величиной не уступала лопате — загорелая и в коричневых старческих пятнах. Работники называли его Капитаном, потому что обычно он расхаживал в старых кавалерийских гетрах и кожаных крагах. Когда он шел по мощеному двору, его сапоги выбивали искры, и Майкл не уставал зачарованно следить за ним.

Бабушка убирала тарелки со стола с помощью двух дочерей. Его тетя Роза, лишь немногим старше него, подмигнула ему, удаляясь на кухню с целой башней тарелок. Майкл заболтал ногами под столом, стараясь не задеть Демона, старого колли деда. С возрастом его характер стал угрюмым и раздражительным. Во время еды он забирался под стол, чтобы попользоваться объедками. Единственная причина разногласий между дедом и бабушкой, известная Майклу, — пес с поседевшей мордой под столом, за которым ужинает семья. Майклу Демон не нравился. Угольно-черный, тощий, с острой мордой, обожающий хозяина, а к остальному человечеству относящийся с глубочайшим пренебрежением. Однако, хотя дом был царством бабушки, пес десяток лет был верным помощником дедушки, а потому оставался под столом.

Дядя Шон скручивал себе цигарку, что-то напевая вполголоса. У него было лицо кинозвезды, и сестры на него надышаться не могли. Он сунул цигарку в рот и неторопливо нашаривал спички, улыбаясь на розовую физиономию Майкла. Люди говорили, что он вылитый Кларк Гейбл — густые черные волосы падают на лоб, и глаза — серые, как море, фамильная черта семьи Фей.