Истреби в себе змею   ::   Контровский Владимир Ильич

Оставшись один, мальчишка был обречён - среди жителей свалки как-то не принято было делиться едой и крышей над головой, - но ему повезло. На Хайка упал благосклонный взгляд Трубогиба, здоровенного чёрнокожего детины, отстаивавшего свою власть над стаей с помощью тяжёлых кулаков, ножа и предельной жестокости.

Трубогиб был чужд человеколюбию или простой жалости, но маленький оборвыш, выползший из темноты на огонь костра, возле которого несколько трущобников играли в карты, привлёк его внимание. Вожак оказался благодушно настроен - вероятно, потому, что в этот вечер охотники стаи вернулись из города с уловом, - и ему взбрело в голову позабавиться.

– Эй! - рыкнул он, различив скорчившуюся подле развалин маленькую фигурку. - Иди сюда!

Хайк осторожно приблизился, ожидая ослепляющего удара или чего-нибудь похуже, но Трубогиб миролюбиво спросил:

– Жрать хочешь?

Мальчишка сглотнул слюну и молча кивнул, опасливо косясь на мрачные фигуры, скучковавшиеся у костра, - еду в Трущобе не предлагают за просто так.

– Хочешь… - протянул Трубогиб, разглядывая Хайка. - Но жратву надо заработать! Что ты умеешь? Может, тачку угнать или кассу обчистить, а?

Сидевшие у костра заржали, но вожак движением бровей заставил их умолкнуть.

– Что молчишь? - снова спросил он. - Или ты не слышал вопрос?

Хайк почувствовал нотку раздражения в голосе "короля свалки", и инстинктивно понимая, что благодушие Трубогиба очень быстро может смениться вспышкой дикой необузданной ярости, выдавил:

– Я… Я могу сказать, какие у тебя карты, - и дёрнул головой, указывая на засаленные лохмотья, которые можно было назвать картами только при наличии богатой фантазии.

Брови Трубогиба недоумённо приподнялись - он ведь держал карты рубашкой наружу, - а Хайк торопливо перечислил:

– Семь пик, туз червей, бубновая дама и… этот… король крестоносец.

– Король треф, - машинально поправил его вожак, не скрывая удивления. - А ну-ка…

Он взял колоду, перемешал её, разложил карты веером на листе железа, заменявшем игрокам ломберный стол, и скомандовал:

– Перечисляй!

Когда Хайк без запинки назвал два десятка карт, кто-то из трущобников обронил:

– Босс, да этот сопляк из особенных! Он может быть полезным…

– Засунь свой совет себе в задницу! - незамедлительно отреагировал Трубогиб, блюдя свой непререкаемый авторитет. - Сам знаю! Садись, - жёстко велел он Хайку и протянул ему открытую банку с мясными консервами. - Жри!

С этого всё и началось. Трубогибу следовало отдать должное - чутьё на незаурядных и полезных людей у него было отменное. Под его защитой Хайк не боялся никого и ничего, да и жилось ему тепло и сытно: в предместье, на границе свалки и города, у вожака имелась тайная комфортабельная берлога с горячей водой, электричеством и прочими благами цивилизации - вплоть до компьютера с выходом в Сеть. А имидж оборванца, почти ничем не отличающегося от всех прочих жителей Трущобы, "король" поддерживал сознательно, руководствуясь первобытным инстинктом и приобретённым в жизненных передрягах знанием психологии толпы. Его прозвали Трубогибом за чудовищную силу - на глазах восхищённых "подданных" он завязывал узлом водопроводные трубы, - но этот гориллоподобный мужик обладал и теми качествами, благодаря которым люди во все века выходили в вожди - в первую очередь умением видеть дальше других и подчинять этих других своей воле.

Появились у Хайка и недоброжелатели, завидовавшие "щенку-полукровке", как они его за глаза называли, но эти типы осмеливались только скулить вполголоса - Трубогиб был беспощаден и скор на расправу.

Однако за сладкую жизнь приходилось платить.