Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра   ::   Грабинский Стефан

Борения эти требовали поистине гигантских усилий; я уподобился титану, неимоверным напряжением мышц разъявшему и на миг удержавшему на расстоянии две неодолимо тяготеющие друг к другу полусферы, что составляют неделимое целое — шар.

И тогда, уловив благоприятный момент, я бросался к перу и бумаге, исписывал многие страницы заметками, давно уже смутно угаданными в вихре наблюдений, но так и не сформулированными — задушенными «его» произволом. Писал я как одержимый, не переводя дыхания, судорожно скользила рука по листам бумаги, фиксируя мысли и чувства, дабы убедить некоего идеального читателя: я вовсе не тот, каким опять стану через минуту, через час.

Однако яростные мои усилия не были продолжительны. Любой звук с улицы, лицо прохожего, появление слуги — и напряженные нервы рвались, как натянутые постромки, взбугренные усилием мускулы опадали, и довлеющие себе полушария смыкались в шар — монолитный, замкнутый, безысходный. И губы кривились смехом, жалким, циничным смехом, и я, рыдая, рвал в клочья рукопись, топтал страницы…

И приходил в мир извращенным негодяем, злобным циником без веры и совести, обуреваемый низменными страстями. И снова долгие, непомерно тяжкие усилия интеллекта, отречение от людей, полное одиночество — лишь бы на миг избежать нападения ненавистной твари, изгнать ее из моей души.

Так, упорно повторяя опыты, я добился кое-каких успехов. Все дольше и дольше удавалось держать на расстоянии враждебную мне сущность, все явственнее в такие минуты ощущал я свою прежнюю индивидуальность и очищался от паразитических влияний.

Позже снова впадал в свое обычное состояние, но воспоминание о достигнутом, пусть минутном, освобождении побуждало к новым усилиям. Вскоре мне удавалось изолировать наглого чужака уже на несколько часов, пока он снова не овладевал мной.

Концентрация внимания и тщательный самоанализ на каждом шагу, неизбежные при психическом электролизе сдвоенного «я», истощали организм, взвинчивали нервы — начались внезапные головные боли.

И все-таки, едва мелькала слабая надежда обрести себя, я не щадил трудов и уже мечтал о том, чтобы безнаказанно, будучи собой прежним, появиться среди знакомых…

Однажды после довольно длительного пребывания на людях снова я скрылся от мира с известной целью и начал тяжкий труд обретения себя.

Обычные приемы на сей раз помогли быстрее, подлинная моя индивидуальность вскоре возобладала, и я впервые обратил внимание на близкое окружение, чтобы с первой же попытки научиться держать в узде свое истинное «я», несмотря на стократ сильнейшие внешние раздражители и отвлекающее, хотя и отдаленное, присутствие людей.

Постепенно я переключил внимание на окружающие предметы и рассеянно переводил взгляд с одной вещи на другую. Вдруг за стеной слева раздался какой-то шорох. Прислушался, однако слишком резко отвлекся на звук, и тотчас же едва обособленные сущности роковым образом опять слились — я снова перестал быть собой.

В негодовании проклинал я подозрительный шорох, который, впрочем, мог попросту мне почудиться из-за расстроенных нервов. Увы, первое усилие обрести себя и одновременно зафиксировать внимание на внешнем, хотя бы ближайшем бытии, потерпело крах.

Неудача не обескуражила меня, и через несколько дней я возобновил эксперимент.

Пока сосредоточенно концентрировал мысль на себе, за стеной не происходило ничего особенного, но стоило на мгновение отвлечься, слева опять послышался тот же таинственный шорох.

Прекрасно понимая, что сорву опыт и снова вернусь к постыдной двойственности, я тем не менее быстро выглянул из окна, в надежде открыть причину странных звуков за левой стеной.

Одноэтажный дом состоял из трех квартир.