Я стану Алиеной   ::   Резанова Наталья

Но исходя из общего значения текста, можно предположить, что речь идет о добровольном самопожертвовании.

— Самоубийстве?

— Нет, там что-то другое имелось в виду… Ну вот, и когда Темное Воинство исчезло, обнаружилось, что ни эрдов, ни карнионцев, в сущности, тоже больше нет. Они смешались и стали одним народом. А потом пришел Крест Господен и началась записанная история.

— И это все?

Он ответил не сразу. Потому что одно дело — домыслы, касаемые событий тысячелетней давности, и совсем другое — домыслы о событиях, отстоящих всего лишь на жизнь одного поколения.

— Считается, что все. А на самом деле… Понимаешь, все это одни разговоры, треп, по большей части пьяный, либо песни, сказки… а кто рискнет копнуть поглубже… ты догадываешься, что с ними бывает. Да и не интересовался я этим особо, меня ведь всегда древняя история привлекала… В общем, никто не знает, все ли врата закрыты, и закрыты ли они прочно… По всей вероятности, зло все же не было изгнано окончательно…

— Ты про Заклятые земли?

— Да. То, что творилось там во времена Заклятия, конечно, несравнимо с эпохой Темного Воинства, но тоже достаточно странно и загадочно. Сейчас считается, что Заклятие снято, земли эти вновь приобрели устойчивость, дороги перестали уходить из-под ног, светила менять расположение и умножаться числом. Но тем не менее говорят… не знаю, можно ли верить этим рассказам… да и рассказы-то все старые, давнишние, вероятно, сложились еще до снятия Заклятия… говорят, что чудовища, сродни тем, что находились в Темном Воинстве, иногда находили путь между мирами и прорывались в наш… А способ покончить с ними или загнать обратно… об этом я уже говорил.

— Так вот с кем она сражалась… — прошептала Селия.

— Кто?

— Алиена, — отсутствующим голосом произнесла она, сжимая пальцами виски. На него она не смотрела, смотрела на огонь, и взгляд, в котором отражались языки пламени, больше не был светлым и прозрачным. Так смотрят слепые. Но не те мирные слепые, что просят милостыню на церковной паперти, а те, чьими устами говорили боги или демоны в языческих храмах. — Почему она пошла туда, куда никто не решался пойти… и чего испугался Найтли… ведь он не боялся людей, никаких, даже Святого Трибунала не боялся… и почему она так умерла? Теперь я начинаю понимать… или вспоминать?

— О чем?

Селия внезапно выдернула головню из костра и вскочила на ноги. На ее перекосившемся лице читалось неподдельное бешенство.

— Ты что ко мне пристал? — прошипела она. — Инквизитор недоделанный! Выпытываешь, прежде чем пытать начнешь? Ис-сторик! Знаем мы таких историков, которые протоколы в Трибунале царапают! В душу ко мне влезть хочешь? Погоди, ты там такое…

Он не сказал в ответ ни единого слова. Селия вдруг швырнула горящую головню на землю, молча, с яростью раздавила сапогом, точно змеиную голову, и так же молча ушла в лес, во тьму. Потому что она была не права, и знала это. Ничего он у нее не выпытывал. Она расспрашивала его.

Оливер не пошел вслед за ней. Она не увела Гая, не тронула даже своей котомки — видимо, не собиралась убегать. Просто походить в одиночестве, остыть. А оружие было при ней, хотя Бог знает, какая от него в темноте польза… Поэтому спать он тоже не ложился. Ждал — может, она его позовет. Или просто вернется. Ждать пришлось долго. Костер уже прогорел, когда она появилась из-за деревьев. Не глянув на Оливера, плюхнулась по другую сторону кострища (раньше для этой цели посередине клали меч, подумалось неуместно), подсунула котомку под голову.

Такой прекрасный был вечер… Такая увлекательная беседа… и как грустно все кончилось. И кто виноват?

Он не сомкнул глаз всю ночь. И знал, что Селия тоже не спит. И оба продолжали молчать.