Я вернусь через 1000 лет   ::   Давыдов И

Глубже стали морщины. Как-то ушли в себя, запали серые глаза. Тушину было больно вдвойне - и за Женьку, и за меня. Все-таки я не был ему чужим и, видимо, резало его по сердцу, что именно я иду против человека, на которого он возлагал столько надежд.

Выражение боли так и не ушло с лица Тушина, пока я был в Совете. Но что же делать, Михаил? Конечно, вам кажется, что мы все еще мальчики и многого не понимаем. Однако мальчики неизбежно становятся мужчинами. И порой - очень быстро. Особенно рано поседевшие мальчики.

Когда я кончил говорить о Женьке, я вынул из кармана и положил на стол председателя две последние коэмы, которые у меня еще остались. Одна была заполнена. В ней был фантастический рассказ Бируты, который знали уже здесь все земляне. Правда - первый, ранний вариант этого рассказа. Вторая коэма была свободна.

- Это та работа, - сказал я, - которую когда-то Верхов перехватил у меня на полпути. В "Малахите" я довел ее до конца. Здесь есть обратная связь - от коробочки к читателю. Или к зрителю, если угодно. Не нужен экран. Я оставил эти коэмы радистам Третьей Космической перед нашим вылетом. Вместе с описанием, копию которого оставляю сейчас Совету. Когда-нибудь это понадобится на Рите. Может, даже больше, чем на Земле. Потому что вот и ра и леры, даже когда умеют читать, - читать не любят. А коэмы на первых порах могут заменить им книги. Любят же эти люди сидеть в стерео! А тут то же самое. Только в одиночку. Я хотел потихоньку делать коэмы в лаборатории. Со временем отработал бы технологию. Но не успел. Думаю, что это будет нужно на планете. А наладить их производство не так сложно. Верхову вполне по силам.

Я кончил. Все молчали. Вебер вертел в руках одну из коробочек, косил глазом в листок описания.

Потом спросил Женьку:

- Будешь отвечать?

- Нет. - Женька слегка покачал головой. - Что уж тут отвечать?

- Все отвергаешь?

- Тоже нет. - Женька снова покачал головой, и в голосе его прозвучала явная усталость. То ли искренняя, то ли нет - я не успел разобраться. - Если эти коэмы действуют так, как сказал Сандро... - Женька развел руками. - Кто же может их тогда отвергнуть? Но Совет, видимо, помнит - я говорил о главной роли Тарасова в создании коэм. Факты есть факты. На них, конечно, можно смотреть по-разному. И мне надо подумать над тем, как смотрят другие. Я тоже благодарен тебе, Сандро. Чем-то ты определенно помог мне. Даже крупно. Хотя, может, я и не сразу пойму все. Тут нужно время...

Казалось бы, этого достаточно. Если я заставил Женьку всерьез и по-честному задуматься над собой - чего еще надо? Но все же мне очень муторно было после Совета. Может, потому, что я недопустимо поздно сказал то, что давно должен был сказать. А может, потому, что я хорошо знаю земную историю и помню, как скромно, вежливо и самокритично начинали самые жестокие диктаторы далекого прошлого свой путь к неограниченной власти.

Хотелось верить, что здесь, на Рите, он станет невозможен, как давно уже абсолютно невозможен на Земле. Ах, как жаль, что Михаил Тушин, самый авторитетный здесь человек, так не-глубоко знает земную историю! Но какое счастье уже то, что сам он напрочь чужд желания возвыситься над другими!

А история... Что ж, остальные члены Совета должны знать земную историю не хуже меня.

...И вот я шагаю по изумительно красивой здешней земле гигантскими шагами. Мой МРМ-5 несет меня над дорогой, которую машины прокладывают к будущему порту. Ее широкая, прямая, золотистая лента обрывается неожиданно, и я как бы отталкиваюсь от нее и перепрыгиваю с поляны на поляну, с одного берега реки на другой. Я шагаю по зеленым лесам и стальным озерам, за несколько минут перемахиваю длинный, извилистый, как норвежские фиорды, залив, на котором будет построен наш порт.