Эпидемия IDIC   ::   Лоррен Джин

Потом Териан, андорианский эпидемиолог, выдал статистику о чрезмерно быстром распространении болезни, и о тенденции к увеличению этой скорости.

Корсал покачал головой. Биохимия была не его областью, но математика была проста: в пределах шестидесяти дней каждый человек на Найсусе должен был заболеть. Вирус не выказывал уважения ни к какой расе; он нападал одинаково на существ с кровью, основанной на железе, меди, или кремнии.

Они закрыли школы и отменили все встречи, театральные представления, и другие сборища двенадцать дней назад, но вирус продолжал распространяться. Незначительные общественные здания были закрыты, маски и перчатки стали привычной одеждой, но тем не менее вирус все еще продолжал распространяться.

И убивать.

В своей первоначальной форме болезнь была всего лишь неприятностью. Она проявлялась в лихорадке, головных болях, брюшных судорогах – чрезвычайно неприятных, но не смертельных симптомах. Болезнь шла своим чередом, и через пять дней оставляла свою жертву ослабевшей, но без особых последствий. Биохимики начали работать над вакциной, и никто не волновался.

Потом все повторилось. Вторая волна началась с тех же самых симтомов продолжавшихся три дня, но на четвертые сутки жертва внезапно входила в почечную кому. Больница начала заполняться, но они по крайней мере имели достаточно систем жизнеобеспечения, чтобы спасти этих пациентов.

До того дня, когда одна из жертв, подключенная к системе жизнеобеспечения, забилась в конвульсиях, сопровождавшихся печеночной недостаточностью и остановкой сердца. Первой был десятилетняя девочка землянка. Она была так ослаблена, что даже самых героических усилий врачей не хватило для ее спасения.

Но она не была последней; смертность возрастала, и отказ всех систем организма был добавлен к симптомологии болезни. Какие бы органы не отказывали, в зависимости от вида, но они были всегда жизненно важны.

В числе смертельных случаев оказались доктора и медсестры, которым не помогли обычные меры предосторожности, применяемые для предотвращения распространения болезни за пределы больницы.

И при всем при этом самые ранние признаки болезни не указывали, какой именно вид заболевания имеет жертва. Больница переполнялась испуганными людьми, которые не могли знать, принесет ли им четвертый день смерть или нет.

Тем не менее два дня спустя восемьдесят семь процентов жертв более вирулентной версии поправились. Это выглядело так, будто нашелся способ управлять течением болезни, но это еще не означало окончательного изгнания болезни из колонии.

А затем внезапно болезнь, изменившись, вернулась снова. Новые жертвы больше не чувствовали лихорадку, и что было главным – недомогания; вместо этого без предупреждения первыми признаками стала невыносимая головная боль и мгновенная параноидальная вера в то, что любой оказавшийся поблизости человек был врагом, желающим их убить!

Внезапно каждая новая жертва стала оружием, обученным убивать всех, находящихся поблизости, даже тех, кто пробовал им помочь. Только в течении первых двух дней мать убила своих двух детей, двое мужчин расправились со своими женами, сотрудник убил доктора и двух медсестр в больнице, и четырнадцать человек были ранены членами своих семей, друзьями, или коллегами, внезапно впавшими в неистовство. Все очень скоро удостоверились, что знания, полученные о болезни не помогают новым жертвам, потому что почти половина заболевших умерла в течении первых часов после выхода из стадии обострения, а остальные осталась в критическом состоянии.

Идея Борта относительно использования вируса как оружия, вызывала отвращение у Корсала. Клингоны с удовольствием готовы сражаться в любое время.