Эребус   ::   Хатсон Шон

— Тебе обязательно делать это здесь, черт тебя побрал? — прохрипел он, глядя на приятеля, изучавшего содержимое своей ноздри, находившееся в данный момент на кончике его мизинца.

Ник Дейли извинился и снова принялся за чай. В свои двадцать девять лет он выглядел на двадцать лет моложе своего коренастого коллеги, сидевшего напротив. Харгрейвс вновь взглянул на молодого человека, затем, словно вдруг вспомнив что-то важное, сунул в рот остатки пирога и уткнулся в лежавшую перед ним газету. Вокруг него болтали и смеялись, курили, пили чай и кофе и, конечно, ели: одни с жадностью, другие просто с аппетитом, а некоторые — как бы нехотя, с ленцой. Харгрейвс ежедневно вот уже тридцать два года наблюдал весь этот ритуал.

В городской столовой люди со скотобойни могли реально ощутить — действительно ли они «чертовски голодны»? Несколько молодых людей — а среди них и Дейли — ели с не меньшим аппетитом, чем Харгрейвс и его коллеги по работе. Харгрейвс же на аппетит не жаловался: перед тем как проглотить пирог, он умял три куска бекона и несколько крутых яиц. Но вот Дейли наконец насытился; лежавший перед ним яблочный пирог интересовал его уже гораздо меньше, чем разговор окружающих. А вот Харгрейвс, похоже, не сдавался, он пребывал в раздумье: чем бы еще набить желудок.

Лишь к запаху Харгрейвс так и не смог привыкнуть. Имеется в виду конечно же не сено, — против сена он ничего не имел. Жуткое зловоние, запах крови и испражнений преследовали его повсюду. Вот и сейчас, в хорошо проветренной столовой с кондиционерами, его донимал все тот же запах — запах смерти, приставший к нему, точно вторая кожа, запах стойкий, неистребимый, не устраняемый ни ароматным мылом, ни бесчисленными ваннами — ничем. Его одежда каждую ночь ее стирали — наутро источала все тот же едкий тошнотворный дух, сопровождающий его повсюду, как вечное напоминание о той работе, которую он выполнял. На скотобойне в Вейкли трудилось более пятидесяти человек, занятых на разных работах — от разгрузки скота до препарирования трупов и забоя. Харгрейвс был убойщиком. До пятисот животных в день проходило через бойню. Привозили же скот окрестные фермеры, некоторые в двухъярусных грузовиках, в которых помещалось около сотни свиней.

Харгрейвс, которому предстояло ввести в курс дела Дейли, помочь ему освоиться, поглядывал на него с некоторым беспокойством, периодически отрываясь от газеты, — молодой человек явно нервничал. Дейли, работавший на бойне всего несколько дней, впервые попал на участок, где закапывали скот; жутковатое место это называли «пещерой трупов».

Когда стрелки настенных часов подползут к 10.15 утра, молодой человек проследует за Харгрейвсом в загоны для скота, где домашний скот ждал своей участи. Дейли побледнел, уже думая о предстоящем, а его пожилой коллега улыбнулся, вспомнив себя, каким он был много лет назад.

— Если вы боитесь, что вас вырвет, то выйдите на это время. — Харгрейвс взглянул на Дейли.

Молодой человек судорожно сглотнул.

— Что?..

— Если вас стошнит, — пояснил Харгрейвс, — не делайте этого в мясной.

Дейли отрицательно покачал головой, на лбу его выступили капельки пота. Харгрейвс неторопливо допил свой чай и поднялся со стула, жестом приглашая молодого человека следовать за собой. Они покинули столовую, спустились по лестнице и оказались в длинном коридоре, в конце которого находилась стальная дверь. Харгрейвс открыл ее, пропуская Дейли вперед. Они вышли на галерею, протянувшуюся вдоль стен мясного сектора, высокого просторного помещения, действительно напоминающего огромную пещеру. Дейли, опершись на металлические перила, посмотрел вниз на загон. Сейчас там находилось несколько десятков волов, некоторые из них стояли неподвижно в каком-то странном оцепенении, другие беспокойно поводили головой, ударяя копытами в залитый кровью пол. Зловоние стояло невыносимое.