Китайский попугай   ::   Биггерс Эрл Дерр

— Да, да, Виктор! Надеюсь, у него все в порядке? — Иден посмотрел в окно. — Туман расходится, не так ли? Будет хороший день...

— Дорогой Алек, — Салли покачала головой, — не надо ходить вокруг да около. Дело прежде всего. Я уже сказала тебе по телефону, что собираюсь продать жемчуг Филимора.

Он кивнул.

— А почему бы и нет?

— Да, я решила. Эти превосходные жемчужины хороши для молодых... Однако причина продажи не в этом. Я бы не стала продавать ожерелье, Алек, если бы могла... Но я не могу... Я... я разорена, Алек.

Он снова посмотрел в окно.

— Звучит абсурдно, да? — продолжала она. — Все корабли Филимора, земли Филимора, все исчезло. Большой дом на берегу заложен. Видишь ли, Виктор сделал неудачное вложение...

— Я слышал об этом, — мягко сказал Иден.

— О, я знаю, о чем ты думаешь, Алек. Виктор плохой, плохой мальчик. Глупый и неосторожный... Но это все, что у меня осталось после смерти Фреда. И я привязана к нему.

— Все это так, — он улыбнулся. — Нет, я не думаю плохо о Викторе, Салли. Я... у меня самого есть сын.

— Прости, мне надо было вспомнить раньше. Как Боб?

— Надеюсь, у него все в порядке. Возможно, он появится до твоего ухода, если захочет рано позавтракать.

— Он участвует в твоем деле?

Иден пожал плечами.

— Не совсем. Боб три года провел в колледже, год — в южных морях, год — в Европе, а третий — в клубе за картами. Однако карьера мало его беспокоит. Я слышал, он собирается работать в газете. У него есть друзья среди газетчиков. — Ювелир махнул рукой. — Мне тоже приходится заботиться о Бобе.

— Бедный Алек, — мягко сказала Салли. — Новое поколение так трудно понять. Но я пришла поговорить о своих собственных беспокойствах. Я разорена. Это ожерелье — единственная ценность, которая у меня осталась.

— Но оно стоит дорого.

— Достаточно, чтобы помочь Виктору выкрутиться. Достаточно, чтобы мне прожить оставшиеся годы. Отец заплатил за него девяносто тысяч. В то время это было удачей, но сегодня...

— Ты не представляешь, Салли, что значит сегодня. Сейчас ожерелье стоит не меньше трехсот тысяч.

Она раскрыла рот от изумления.

— Не может быть! Ты уверен в этом? Ты ведь не видел ожерелья...

— Я думал, ты помнишь, — упрекнул он. — Я видел его. Как раз перед твоим приходом я вспоминал о прошлом. Это было сорок лет назад, когда я приехал на острова к своему дяде. Мне было семнадцать лет, но я помню, как мы танцевали тустеп. Ожерелье было на тебе. Одно из памятных воспоминаний моей жизни.

— И моей тоже, — кивнула она. — Теперь я вспомнила. Отец привез ожерелье из Лондона и я тогда впервые надела его. Сорок лет назад! Подумать только, Алек, как давно это было! — Салли помолчала. — Так ты говоришь, что оно стоит триста тысяч?

— Я не гарантирую, что тебе столько заплатят. Нелегко найти покупателя на такую сумму. Тот, кого я имел в виду...

— О, так ты нашел кого-то?

— Да. Но он отказывается платить больше двухсот двадцати тысяч. Конечно, если ты торопишься продать...

— Да, — сказала она. — А кто этот человек?

— Мадден, финансист.

— Он не с Уолл-стрит? Азартный игрок?

— Да. Ты знаешь его?

— Только по газетам. Он известный человек, но я его не видела.

Иден нахмурился.

— Это любопытно, — сказал он. — Мне показалось, что он знает тебя. Когда ты мне позвонила, я пошел к нему в отель. Он собирался кое-что купить в подарок дочери. Меня он принял холодно. Но когда я упомянул об ожерелье Филимора, он засмеялся. «Ожерелье Салли Филимор? Я возьму его». «Триста тысяч», — сказал я. «Двести двадцать, и ни цента больше», — ответил он.

Салли Джордан казалась удивленной.

— Но, Алек, он не мог знать меня. Хотя это не имеет значения. Договорись с ним, пожалуйста, пока он не уехал из города.

Снова открылась дверь и заглянула секретарша.