Как все было, когда не стало прошлого   ::   Силверберг Роберт

- Не расположен поболтать?

- Не особенно. Дай лучше воды.

- Ну, конечно, - Брайс налил стакан воды и подал его Халдерсену. - Ослепительный денек сегодня. В парке погулять не хочешь?

- Я выйду из этой палаты через два с половиной года, доктор. Я уже говорил вам об этом.

- Время часто ломает слово. Физически ты в порядке.

- Я пока этого не чувствую, - ответил Халдерсен. Он протянул пустой стакан. - Еще.

- Чего-нибудь покрепче?

- Водичка хороша, - Халдерсен закрыл глаза. В голове его закружились навязчивые картины: ракетоплан, разваливающийся над, полюсом, пассажиры, сыплющиеся, словно зерна из коробочки мака, Эмили, падающая вниз, вниз с высоты восьми тысяч футов. Ее золотистые волосы подняты вверх холодным ветром, короткая юбка полощется у бедер, длинные стройные ноги судорожно ищут, обо что бы опереться. А рядом падают дети, ангелочки, низринутые с небес. Вниз, вниз, вниз, на белое нежное руно полярных снегов.

- Они покоятся в мире, - говорил Халдерсен. - А я опоздал, и я остался. И заговорил Иов и сказал: "Да сгинет день, когда я был рожден, и ночь, когда было сказано: Вот зачато дитя человеческое" [Ветхий Завет. Книга Иова, гл. 3, ст. 2-3.].

- Это было одиннадцать лет назад, - сказал доктор Брайс. - Почему ты не прогонишь эти навязчивые мысли?

- Глупый разговор. Почему _эти мысли_ не покидают меня?

- Потому что ты этого не хочешь. Ты вжился в свою роль.

- Сегодня что-то трудно говорить, а? Дай мне еще воды.

- Встань и налей сам, - сказал доктор Брайс.

Халдерсон горько усмехнулся. Он встал с постели, чуточку неуверенно пересек комнату и налил себе воды. Он прошел все виды терапии - симпатическую, антагонистическую, наркотическую, шоковую, ортодоксальную, фрейдистскую, трудовую. И все без толку. В его мозгу снова и снова проступала картина раскрывающегося горохового стручка и падающих вниз на фоне голубовато-стального неба фигур. "Бог дал, бог взял, да святится имя его. Душа моя устала от жизни моей" [Ветхий Завет. Книга Иова, гл. 1, ст. 211 гл. 10, ст. 1.]. Он поднес стакан к губам. Одиннадцать лет. Я опоздал на ракетоплан. Я согрешил с Мари, и Эмили умерла, и Джон, и Босс. Интересно, на что похоже падение с такой высоты? На свободный полет? Может, в нем даже есть какое-то удовольствие? Халдерсен осушил стакан.

- Жарковато сегодня, а?

- Да, - согласился Халдерсен.

- Ты точно не хочешь немного прогуляться?

- Ты же знаешь, что нет, - Халдерсен поежился. И вдруг, резко повернувшись, схватил врача за руку. - Когда же это кончится?

- Пока не захочешь забыть.

- Как я могу заставить себя забыть что-то? Тим, Тим, разве нет какого-нибудь снадобья, чего-нибудь, чтобы стереть память.

- Ничего эффективного.

- Врешь, - пробормотал Халдерсен. - Я читал про амнезификаторы. Ферменты, пожирающие РНК памяти. Эксперименты с диизопропилом фторфосфата. С пуромицином С...

- Мы не можем пока контролировать их воздействие, - перебил его доктор Брайс. - Мы не можем так вот запросто отыскать кусок травмированной памяти и стереть ее, оставив нетронутой всю остальную. Нам пришлось бы действовать наугад, в надежде наткнуться на нужную область, и кто знает, что бы мы стерли попутно. Ты бы проснулся, излеченный от своей травмы, но, возможно, не помня ничего, что происходило с тобой, скажем, от четырнадцати до сорока лет. Может, лет через пятьдесят мы будем знать состав и дозу для каждого...

- Я не могу ждать пятьдесят лет.

- Мне очень жаль, Нат.

- Дай мне это лекарство. Может, мне повезет.

- Поговорим об этом в другой раз, ладно? Эти лекарства экспериментальные. Пройдет еще много месяцев, прежде чем я осмелюсь испытать их на человеке. Ты должен всеми силами...

Халдерсен отключился.