Камень звезд   ::   Бэрд Элисон

Она сама создала местную мифологию, в которой каждое дерево, каждый холмик и валун имели свою волшебную историю, и стала рассказывать эти сказки завороженным подругам и друзьям. Огромная подводная скала у входа в гавань, ежедневно грозившая рыбачьим лодкам, оказалась окаменевшим морским чудовищем, которое превратил в камень один герой с помощью магического талисмана. Искривленная от старости дикая яблоня с белой россыпью цветов выросла из черенка волшебной яблони из земли фей – ну и так далее. В мыслях она называла все, что видела, именами, которые придумала сама – скала Морской Девы, пещера Людоеда, Заколдованный Лес.

Вспомнив это, она и вздохнула, и улыбнулась одновременно. Друзья детства выросли, переросли ее. Джемма стала женой и матерью, Джеймон – моряком на торговом корабле и плавал в далеких морях. Вдруг навалилось, оглушило одиночество, и чувство это оказалось похоже на отчаяние.

«Мне почти хочется, чтобы могла быть война. Хоть какая-то перемена…»

– Парус! Парус! – внезапно вскричал Кеван Плотник. – Почтовый идет!

Вскочив на ближайший пень, он тыкал рукой в сторону моря.

Эйлия обернулась, рассыпая набранный в передник хворост. На западном горизонте облачной грудой вздымались паруса. К Большому острову приближался корабль с материка, который привозил почту и товары.

С тихим возгласом она бросилась вперед, обгоняя даже быстроногих детишек в стремлении к причалу. А вдруг ей письмо? Может быть, от кузена Джеймона, с рассказами о путешествиях в дальних морях? Или даже то письмо – от Королевской Академии в Маурайнии, с настоящей печатью Академии? Сердце колотилось в ритме стучащих на бегу ног – Эйлия летела к гавани по улицам деревушки.

Собравшаяся на пристани пестрая толпа полошилась и галдела не хуже стаи кружащих над ней чаек. Из-за беженцев-антиподов, ищущих здесь пристанища, Большой остров иногда напоминал весь мир в миниатюре. Сначала приехали люди запада, маурайнийцы, маракиты, риаленийские купцы и миссионеры, спешно возвращавшиеся на материк. Когда лето назрело, начинали наплывать с юго-востока к берегам Большого острова настоящие антиподы: зимбурийцы с землистыми лапами и угольно-черными волосами, шурканцы в своих халатах и тюрбанах, даже иногда темнокожие мохарцы из пустынных земель. Все они бежали к этой, самой дальней из колоний Содружества, первой ступени к свободе. Но не у всех хватало средств добраться до материка, и приходилось им оставаться здесь. Сейчас они уже заполнили до отказа единственный постоялый двор.

На этот двор Эйлия захаживала при каждой возможности. Родители ни за что бы не позволили ей войти в общий зал, набитый грубыми матросами, но она любила сидеть в теплые летние вечера под окнами. Устроившись на пустой бочке или перевернутом ящике, она жадно ловила обрывки разговоров, долетающих из открытого окна вместе с табачной вонью и кислым дрожжевым запахом несвежего пива. Слышались песни и рассказы морей и чужих стран, истории о китах и пиратах, о причудливых бледных огнях – говорили, что это призраки утонувших моряков, – светящихся на снастях судов в южных морях, о погибших кораблях и затонувших кладах. Когда появились беженцы, рассказы стали страшнее, но и завораживали больше. Душераздирающие воспоминания о гражданской войне в Зимбуре, о легионах бога-царя, штурмующих города, о пушечной пальбе, от которой люди разбегались, как охваченное паникой стадо. Истории опасных побегов через океан в покалеченных и шатких судах, трагические расставания и разделенные семьи. Эйлия горела сочувствием к этим несчастным, которых судьба забросила далеко от родины, но не могла не ощущать болезненного интереса.