Караван мертвецов   ::   Шумил Павел

Воин, которого звали Крис, поморщился.

— Идем отсюда. Что ты хотела сказать?

— Им кольца в грудь продели, чтоб ночью на цепь сажать.

— Не понял? — искренне удивился Крис.

— Ночью сквозь кольца цепь пропускают. Цепь вдоль всего барака тянется. С одного конца барака цепь в стену вмурована, с другой ее замком к стене приковывают. Всего один замок, а все рабыни на цепи, никто убежать не может.

— Красиво придумано! — восхитился воин, имени которого Дора не знала. — А если от такой операции гангрена начнется?

— Грудь выжгут. Но так редко бывает. Девушек перед этим больше месяца почти не кормят, голодать заставляют, чтоб грудь опала. Потом два дня сытно кормят и сюда ведут. После такой голодовки раны очень быстро заживать начинают… Господин, можно Доре сказать?

— Говори.

— Дора десять лет ходила с караванами. В караванах рабынь на ночь не приковывают. Тех, которых приковывать надо, в караванах не держат.

— Хочешь сказать, что тебе кольца в груди продевать не надо.

— Так, хозяин.

— Греб, а ты что думаешь?

— Кончай дурачиться.

Крис остановился перед широким шатром. Две рабыни в узких набедренных повязках кружились в медленном танце. Тела их были покрыты многоцветными узорами татуировки. В глубине шатра на столе лежал обнаженный по пояс мужчина и флегматично что-то жевал. Двое подмастерьев наносили рисунок на его спину. Третий выкалывал на плече рабыни имя и адрес ее хозяина. Мастер вышел и критически осмотрел Дору.

— Бесполезно, — вынес он свой приговор. — Стара, кожа обветрена, грудь плоская, спина в шрамах. Да и мордой не вышла.

— Я стою двадцать пять золотых! — гневно выпалила Дора, опомнилась и спряталась за спину Криса.

— К тому же, глупа и бестолкова, — продолжил мастер. — Есть цена и есть стоимость. Ты хоть знаешь разницу между ними?

— Знаю. Я десять лет при караване, — Дора сунула ладонь в мозолистую лапу Криса и как бы случайно прижалась грудью к его плечу.

— Ну?

— Цена — это за сколько меня продали. А стоимость — это за сколько меня купили.

Мужчины задумались над этим определением.

— А ведь что-то в этом есть, — согласился Греб. — Хотя идея раком вывернута. Сама дошла?

— Сама, — покраснела Дора.

— Это видно! — все засмеялись. Мастер еще раз критически осмотрел девушку.

— Могу нанести рисунок сбоку по бедру до колена, ниже — от колена до лодыжки. Сверху — от плеча до локтя. Ниже локтя — две полосы узоров. С наружной стороны — с выходом на тыльную сторону ладони, до самых пальцев. С внутренней — от локтя до запястья. Скромненько так, обычные завитушки в четыре цвета. Лицо, грудь и спину лучше не трогать. Не тот материал.

— Хочешь стать красивой? — спросил Крис.

— Как будет угодно хозяину, — отозвалась Дора, лихорадочно взвешивая в уме все. — Татуировка — это очень больно. Убежавшую рабыню легко найти по татуировке. Но если я понравлюсь хозяину? Боль можно перетерпеть. Дура! Ты станешь забавной зверюшкой. Кто оденет ошейник на забавную зверюшку? Ты видела хоть одну татуированную в ошейнике? — Девушка задрожала всем телом. Крис удивленно посмотрел на нее.

— Хозяин, можно сказать?

— В чем дело на этот раз?

— Я не стану красивой, хозяин. Я стану смешной. Мастер прав. Не с моим красным носом о красоте думать.

— Умные женщины — разорение для меня, — развел руками мастер.



ДОМ

Дора бодро шагала, задрав кверху свой облупленный красный носик. Она держалась за руку Криса. Сама держалась, и он не возражал. Это была удача. Это говорило о ее высоком положении. Тонкость, почти незаметная для свободной женщины, но понятная любой рабыне.