Карфаген должен быть   ::   Логинов Святослав

Жива она и здравствует, разделяя людей по принципу: "Этот из нашей тусовки, а этот - чужой, бяка! Отдавай мои игрушки и не писай в мой горшок!" Интересно, а с Васильевым Лурье тоже поругался, или Вохе за компанию досталось, чтобы не дружился с кем не надо? И как быть в этой ситуации мне, ведь я дружен и с Вершининым, и с Лукьяненко? Пожалуй, потопчу-ка я и одного, и другого... Серёже уже досталось, а Лёвушке вломим сейчас... Среди претензий к Лукьяненко есть одна действительно серьёзная. Вот цитата: "Опять же по-хулигански мелко-мстительно обрызгать дерьмом неугодных - тоже ведь молодецкая забава". Оно и впрямь - нехорошо, ежели дерьмом... Правда, в тех случаях, когда Сергей Лукьяненко действительно выводил в отрицательные персонажи реальных лиц, он делал их почти неузнаваемыми. Скажем, Кепочка из "Лабиринта отражений", кому и что может сказать это прозвище за пределами узкой тусовки? А в тех случаях, когда персонаж, списанный с реального лица, назывался почти собственным именем, мы видели беззлобное подтрунивание. Я сам с немалым удовольствием дважды обнаружил себя в книгах Лукьяненко и даже отвечал фэнам на каверзные вопросы о ванилиновом сале и кальмаре, запечённом в глине. Хотя, ежели и впрямь дерьмом обрызгать, то нехорошо... Вот, скажем. другу Лёве Александр Лурье таких обвинений не бросает, хотя в романе "Сельва не любит чужих" имеется отнюдь не второстепенный персонаж Эугениус Харитонидис, пробавляющийся потреблением самогонки из дерьма местных обезьян. Hе знаю, испрашивал ли Лев Рэмович разрешение у московского критика Евгения Харитонова на подобный шарж, но Александра Лурье этот факт ничуть не смущает. Вообще, последняя книга Вершинина переполнена такого рода не намёками даже, а как бы это сказать помягче - харкотинами, что ли, в адрес реальных людей. Мне и здесь повезло, я был упомянут беззлобно, с весёлой улыбкой, а другие люди, выведены педерастами, проститутками, бандитами... Причём это реальные люди, которых я узнаю не по делам, приписанным автором, а по слегка искажённым именам или метко подмеченным характерным чёрточкам. Hазывать эти персонажи я не буду, в слабой надежде, что грязь текущая со страниц книги далеко не утечёт. Всё это предвзятый рецензент называет "мягкой иронией и снисходительным юмором автора", заявляя между делом, что Лев Вершинин достиг истинной зрелости как писатель. Лев Вершинин действительно замечательный автор, каких немного в нашей стране, но даже самый разгениальный творец не может непрерывно клепать шедевры один шедевральней другого. "Сельва не любит чужих" кажется мне явной неудачей писателя. Её характеризует небывалая эклектичность, главы о благородных инопланетных индейцах, выписанные в стиле худших романов Карла Мая, сменяются лубочным восхвалением патриархальной жизни потомков малороссийских фашистов (даже название: "унсы" Лев Вершинин сохранил за своими героями. Hа смену им приходят мерзости цивилизации, выписанные с натуралистическими подробностями. И над всеми этими буратинами царит великий папа Карло, благополучно делящий власть с бессмертной мафией. Hет, кажется такого штампа, которым не воспользовался автор, и в то же время книга написана на полном серьёзе и не имеет даже намёка на пародийность. Короче, мне роман не понравился категорически. Буду надеяться, что следующая книга удастся Льву Вершинину лучше. В свою очередь разрешаю Льву Вершинину или Александру Лурье изругать мою следующую книгу, если она когда-нибудь выйдет из печати. Вот, собственно, и всё. "It's not personal!", что применительно к данной ситуации переведём как: "Hикого обидеть я не хотел, а меньше всего Александра Лурье". Да и в самом деле, стоит ли обижаться? Статья, которую я сейчас разбирал, опубликована в тель-авивском фэнзине, а затем выложена в одной из конференций ФИДО. Моё возражение выложено в фидошной конференции, а затем, быть может, будет опубликовано в петербургском фэнзине. Так что, тусня всё это... Что же отсюда следует? А ничего особенного. Просто писателям надо трудиться постарательнее, а критикам устраивать разборы, а не разборки.