Кавалерийская былина   ::   Бушков Александр Александрович

Крик его прервал долгий вопль на одной ноте - он донесся издалека, затих, потом вновь зазвучал, приближаясь. Звучал он так, словно человек нос к носу столкнулся с каким-то ужасом и давно уже вопит, подустал, осип.

- Шалят? - спросил Платон, а сам уже подтянул к себе ружейный чехол, возился с пряжками.

- Да не должны бы возле самого-то постоялого... - сказал сквозь зубы Мартьян, но тоже насторожился и потрогал безмен.

Поручик Сабуров извлек из кофр-фора кобуру, из кобуры вытянул табельный "смит-вессон" и взвел тугой курок. В кофр-форе лежал еще великолепный кольт с серебряными насечками, и не паршивая венская подделка, а настоящий: "сделано в Хартфорде" - трофей, забранный у срубленного в лихом деле турецкого офицера. Но пусть себе лежит. Оружия и так достаточно. Поручик да казак с шашками, винтовкой и револьвером, детина с безменом на любых разбойничков хватит, ха! Янычар трогали за магометанскую душу, а тут...

Дорога заворачивала, по ней завернула и тройка, и они увидели, что навстречу движется человек - то побежит, то бредет вихлючим зигзагом, то снова малость пробежит, и машет руками неизвестно кому, и мотает его, как пьяного. Или смертельно раненного, подумали два военных человека и стали очень серьезными.

- Тю! - сплюнул Мартьян. - Рафка Арбитман тащится, и таратайки его при нем нету...

- Это кто?

- Да жид. Торгует помаленьку, старым тряпьем больше. - Мартьян поскучнел. - Вот ты господи, у него ж и брать-то нечего. Неужто позарились на клячу да кучу тряпок?

- Останови.

- П-р-р! - Мартьян натянул вожжи. - Здорово, Рафка, что у тебя такое?

Старый еврей подошел, ухватился за борт повозки, поручик Сабуров, оказавшийся ближе, наклонился к нему и едва не отпрянул - таким от этого библейского лица несло ужасом, смертным отрешением духа и тела от всего сущего.

- Ну что там? - нетерпеливо рявкнул Мартьян, протянул ручищу и тряхнул старика за плечо. Тщедушная фигурка колыхнулась - и лапсердак в свежей земле, и лицо, и пейсы; в волосах, как у языческого Силена, торчат листья - бежал, продирался, падал. - Да говори ты, идол!

- Слушайте, - сказал Арбитман. - Таки поворачивайте уже и бегите быстрее отсюда, совсем скоро тут будет сатана, как лев рыкающий, и смерть нам всем. Смерть нам всем. Вот все кричат на старого еврея, зачем он продал Христа, и я сегодня думаю: может, какой один еврей когда и продал немножко Христа? Иначе почему на старого Рефаэла выскочил такое... Молодый люди, вы только не смейтесь моими словами, хоть вы и храбрые военные люди, совсем как Гедеон храбрые, но убегать нужно, скакать, иначе мы умрем от это страшилище, и трусы, и храбрые!

Они переглянулись и покивали друг другу с видом людей, которым все насквозь ясно.

- Садись на облучок, - сказал Мартьян и переложил безмен на колени, освобождая место. - Хошь ты и жид, а не бросать же на ночь глядя во чистом поле.

Старик подчинился, вожжи хлопнули по гладким крупам, и лошади рванули вперед; но старьевщик, увидев, что назад они не собираются поворачивать, скатился с облучка и кинулся напрямик, махая руками, вопя что-то неразборчивое. Они кричали в три глотки, но Рефаэл не вернулся.

- Да ладно, - махнул ручищей Мартьян. - Не хотел с нами, пусть пешком тащится. Медведей с волками у нас еще при Годунове перевели. А в болото ухнет - на нас вины нет. Честью приглашали. Но-о!

Двенадцать копыт вновь грянули по пыльной дороге. Поручик Сабуров положил "смит-вессон" рядом, стволом от себя, а Платон ради скоротания дорожной скуки затянул негромко:

Не туман с моря поднялся,

три дня кряду сильный дождик шел

князь великий переправлялся,

через Дунай он с войском шел.

Он и шел с крестом-молитвой,

чтобы турок победить,

чтобы турок победить,

всех болгар освободить.

Три мы ночи шли в походе,

призатуманилось у нас в глазах...