Кибер-вождь   ::   Белаш Александр Маркович

Аннотация: Поняв, что «война кукол» бесперспективна и ведет только к уничтожению лучших и самых совершенных киборгов, глава проекта «Антикибер» Хиллари Хармон принимает неожиданное решение, обрекая себя тем самым на новую, долгую и трудную борьбу. Теперь его противники – военные, подкомиссия Конгресса и общественное мнение. Проект и жизни его новых «сотрудников» висят на волоске. Но Хиллари слишком хорошо понимает, что поставлено на карту и какие дивиденды сулит победа.

---------------------------------------------

Александр и Людмила Белаш

Кибер-Вождь

Как часто сжималось мое сердце под действием сильнейшего из аргументов: ты что же, один умный? – неужели все другие должны заблуждаться и заблуждались так долго?



Мартин Лютер

Не забывайте, что Чистилище – это Ад, где еще есть надежда!



Филипп Фармер «Мир Реки»



Жгуче-рыжий огонь расплава выплеснулся ему в лицо: это был последний в жизни эпизод цветного зрения. Потом он долго видел одни бесформенные пятна, рожденные зрительными зонами коры мозга, поскольку сетчатка в спекшихся от ожога глазных яблоках отслоилась и смялась. Вскоре бесполезные остатки глаз удалили.

– Синдром «лицо—руки», – слышал он даже под двойной дозой дорфалгина-Р. После узнал – это когда непроизвольно хватаются руками за обожженное лицо. Ладони влипли в горящий на лице жидкий пластик, и пламя стекло языками до середины предплечий.

Ему казалось, что он – в глухом, давящем каменном шлеме и тесных колючих перчатках; остальное тело – нелепый, неуклюжий груз, придаток слепой головы и никчемных рук. От слепоты и плена тела он освобождался во время операций, под наркозом – летал, рассыпался дождем и ходил по воде. Еще он был свободным и зрячим во сне, а в реальность возвращался, словно в ад.

Пластик, всосавшись в поверхность ожогов, отравил почки; их заменили фильтрующими протезами-диализаторами. Замены глаз пришлось ждать – специалисты госпиталя «Бейс Рофеим» превращали очищенные глазницы в порты для видеопротеза. И следователи, и адвокаты обвиняемых настаивали, чтобы он визуально опознал тех, кто его искалечил.

Зрение включилось, как свет в темной комнате. Его предупреждали, что оно будет монохромным, – так оно и оказалось.

– Дайте зеркало, – попросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Белесовато-серая карбонидная псевдокожа маской облепила лицо, обтянула руки. Ногти – неживые, белые. Там, где прежде щурились, моргали, улыбались светло-карие глаза, – выпуклый, скругленный по углам модуль с окном-прорезью от виска к виску. Чтобы плотнее втиснуть в неровности лица растровую бинокулярную камеру, ему сточили носовые кости, просверлили скулы и лоб с двух сторон. Плакать не придется – слезные железы вырезали за ненадобностью.

– Киборгам без хозяев вход воспрещен, – услышал он в магазине месяца три спустя, но не понял, кому это сказано.

– Кукла, стой! Это приказ! – Его грубо схватили за рукав.

– Я человек! Это протез.

И так – три, пять, пятнадцать раз. Выручал документ, где его несчастье было заверено печатью и строкой шифра. И тот же документ запрещал все работы, где требовалось различать цвета, – около 79% из списка профессий, включая его родную системную кибер-технику, – протез не совмещался с визорами шлема.

– Мы вас не дискриминируем, молодой человек. У нас нормативы. Хотите должность техника по уборке отходов? Тридцать бассов в неделю, через три года – сорок пять…

Он обнаружил, что все реже хочет выходить из дома. Но и дома не было уютно: сестра привела нового дружка, дружок цыкнул на сидящего без дела кибера:

– Ты! Расселся тут… ну-ка, быстро, сделай что-нибудь попить, похолодней.

– Сию минуту, сэр, – сказал он нарочито нейтральным тоном, вставая.