Кодекс чести   ::   Гаркушев Евгений Николаевич

Стойки для велосипедов кое-где облезшие, давно не крашенные – управе Железнодорожного района следовало бы внимательнее отнестись к благоустройству территории. Правда, бордюры и деревья выбелены, мусор на улицах не валяется, фонарные столбы однотипные, даже с какой-то претензией на вычурность. Город выглядит не так плохо – а проблемы с парковкой, наверное, из-за хаотичной застройки. Некоторые дома здесь возводились сто, двести, а то и больше лет назад. Потом перестраивались, конечно. Но улицы-то остались.

Мы повернули на каменку, машину немного качнуло на «порожке», но хорошие рессоры гасили тряску – я сбавил скорость, и то, что дорога вымощена, почти не ощущалось.

– Я узнаю улицу по фотографиям, – сказала Дженни. – Твой дом – под тем большим деревом?

– Да, орех сажал я сам.

– Лесной орех?

– Грецкий.

Дженни кивнула, а я в который раз отметил, что по-русски она говорит отлично. Даже не стала переспрашивать, что такое грецкий орех и почему я говорю «грецкий», а не «греческий».

– А у нас возле дома растут пеканс, – сказала она. – Тоже орехи. Пробовал когда-нибудь?

– Нет, даже не слышал.

Ворота гаража открылись автоматически – датчик замка принял команду от сигнального устройства автомобиля. И сами закрылись после того, как машина въехала внутрь. Обычно я закрываю их вручную, но сегодня блокировать программу не стал – хотелось показать гостье, на что способна наша техника. Впрочем, Гвиневера не была сильно удивлена. Видно, у нее на родине автоматические ворота не были редкостью или она давно подозревала, что едет в страну чудес, и решила ничему не удивляться.

Никто нас не встречал. Механик и садовник у меня приходящие, а Нина хлопотала с обедом. Я вытащил из машины сумки, и по крытому переходу с зарешеченными окнами мы прошли в дом, поднялись на второй этаж.

– Вот твоя комната, – распахнул я перед Дженни дверь. – Она не очень большая, зато уютная.

Комната девушке, похоже, понравилась. Она заглянула в ванную, потом отдернула штору и выглянула в окошко, удовлетворенно улыбнулась.

– Хоть здесь нет решеток!

– Второй этаж… Залезть сюда трудно, хотя и можно. Когда за тобой зайти? Обед, думаю, уже готов.

– Минут через сорок, – попросила Дженни.

Луч солнца из окна падал прямо на обеденный стол – по всей видимости, архитектор, проектировавший дом, специально рассчитывал угол, учитывая положение солнца на небосводе в разное время года, ориентацию дома и ширину окна, – чтобы во время обеда стол освещал прямой солнечный свет. Я купил этот дом, и историю его постройки не знаю, слышал только, что ему лет пятьдесят – то есть дом на двадцать лет старше меня.

Искрились хрустальные бокалы с тонкой резьбой, дымилось на тарелках жаркое – отрадная домашняя картина. Дженни пришла на обед в зеленом платье и с саквояжем. Теперь я практически не сомневался, что в нем какой-то гостинец – если только девушка не решила носить все ценные вещи с собой, напуганная решетками на окнах и высокими заборами.

Зеленый шелк очень шел Гвиневере – яркий травяной цвет подчеркивал красоту мягких рыжих волос. На гладкой длинной шее на тонкой цепочке сверкал маленький зеленый камушек – размерами не больше булавочной головки. Фехтовальщики второй академической школы носят булавки с очень похожими по размеру и форме изумрудами. Если бы Дженни была русской, я подумал бы, что камень – память о погибшем отце или муже, но для американки он скорее всего служил обычным украшением.

Я отодвинул для гостьи стул, и она присела, поставив саквояж в ногах. Заняв свое место, я разлил по бокалам красное вино из Абрау-Дюрсо. Встречать гостей надо не только самым лучшим, но и своим. Французские и итальянские вина – для других случаев.