Колдуны и министры   ::   Латынина Юлия

Чиновник велел прийти через день. Лахут пришел через день. Чиновник выпучил глаза и заорал:

— Ах ты бесчувственная тварь, стяжатель! Да как ты смел зариться на общинную расчистку! Здесь тебе не деревня, где ты помыкаешь людьми, как хочешь, а столица! Вот я тебя упеку! У племянника твоего был меч в личном пользовании — за такие вещи наказывают всю семью преступника, не считая детей во чреве матери! Притом про клок из штанины ты мне все наврал, и я так думаю, что, в случае чего вся деревня покажет, что ты этому оборванцу сам подарил дырявые штаны, стало быть, и племянника сам убил… не поделили, чай, чего…

У Лахута глаза стали треугольные от ужаса. А чиновник распинался целый час и так напугал деревенского богача, что Лахут ему отдал все, что взял с собой и еще посулил каждый месяц присылать по головке сыра, лишь бы закрыли дело. Лахут вернулся на постоялый двор, стал пить чай на дорогу и плакать. Вдруг видит, — входят в харчевню трое.

— Что, — говорит самый старший, — и на тебя, хармаршаг, нашлась управа?

«Хармаршаг» значит «сын тысячи отцов». Раньше так называли государя, а теперь богатея. Лахут поглядел на старшего и говорит:

— Сколько у меня отцов, это не твое дело, разбойник, а ведь и у тебя их было немало: один обтесал ноги, другой руки, третий уши, — и все, видать, хозяйствовали в спешке.

А что этот человек — разбойник, Лахут сразу угадал по выговору, да еще прибавил:

— Ты, чай, клеймен, что повязку носишь!

— А ты, — заухал разбойник, — степенно ходишь, чтоб на подметках дырок не разглядели!

— Тут будут дырки на подметках, — разозлился Лахут, — тут чиновники и без штанов оставят, да еще спасибо велят сказать.

— А какая твоя беда? — спросил Лахута второй человек.

Лахут взглянул, и этот второй ему как-то необыкновенно понравился: молодой чиновник, платье потрепанное, но чистое. Лицо нежное, прозрачное, верхняя губка как-то припухла, глаза карие, большие, чуть испуганные, брови изогнуты наподобие ласточкина крыла. Лахут горько заплакал и все рассказал: и как убили племянника, и как в одной управе чиновник взял у него деньги, усадил на лавочку, велел ждать — и пропал с деньгами бесследно, и про того чиновника, которому обещал головку сыра. Вздохнул и посетовал, что корыстолюбивые чиновники обманывают государя и народ. А клейменый подмигнул спутнику да и спрашивает:

— А сколько ты мне, хармаршаг, дашь, если я сведу тебя с государем?

Деревенский богач рассердился:

— Куда тебе, висельник, до государя!

— Не твое дело, — говорит клейменый, — я, может, ходы знаю.

Лахут дал ему десять желтеньких, разбойник нанял на рынке какую-то бочку и провез в бочке Лахута во дворец. Спутники клейменого куда-то пропали. Вот Лахут вылезает из своей бочки: дивный мир! Хрустальные фонари сияют, как тысячи солнц, колеблются невиданные цветы и травы, по лугам гуляют заводные павлины. Клейменый тащит Лахута по пестрой дорожке, а Лахут не знает, на том свете он или на этом. Вот они обогнули беседку, похожую на тысячелистый цветок, Лахут глядит — за беседкой огромный пруд, на берегу пруда гуляет черепаха из золота, над черепахой растет золотое дерево, а к дереву идет государь со свитой: одежды так и плывут по воздуху, на лице — рисовая маска.

«Распуститесь», — говорит государь, и на золотом дереве распустились цветы. «Созрейте», — говорит государь, — цветы пропали, на ветвях повисли золотые яблоки.

Государь взял в руку яблочко.

— Какая твоя беда, — спрашивает Лахута.