Коко   ::   Страуб Питер

Ему от всей души хотелось, было просто необходимо, чтобы Мемориал произвел на него по-настоящему сильное впечатление – не просто понравился, а вызвал благоговейное желание преклонить колени. Он так боялся, что этого не произойдет, что было немножко страшно вообще приблизиться к памятнику. Судя по открыткам, которые видел Майкл, Мемориал был действительно красив – строг и одновременно выразителен, словом, стоил того, чтобы полюбить его по-настоящему. Майкл понял вдруг, что воспринимал Мемориал как нечто, принадлежащее каждому в отдельности, на самом же деле тот принадлежал и ему, и этим ребятам внизу, на стоянке, потому что все они жили как бы отдельно от целого света, навсегда были с ним в конфликте – и живые, и мертвые. Майкл вдруг ощутил это так отчетливо, что все, побывавшие во Вьетнаме, стали казаться ему гражданами своей собственной страны, скрытой от взглядов непосвященных.

Было несколько имен, которые ему хотелось бы отыскать на Мемориале, имен, на месте которых, возможно, могло стоять его собственное.

Верзила, сидевший за рулем, достал из кармана рубашки листочек бумаги и начал что-то писать, положив его на крышу фургона. Остальные принялись выгружать из фургона полотняные мешки. Бутылка ходила по кругу, пока водитель не прикончил ее и не бросил внутрь одного из мешков.

Майклу захотелось вдруг выйти, пройтись. Если верить расписанию праздничных церемоний, которое он прихватил внизу у портье, парад на Конститъюшн-авеню должен был уже начаться. Он успеет взглянуть на Мемориал и вернуться до приезда остальных.

Если вообще Гарри Биверс не напился до чертиков в баре ресторана Тино Пумо и не торчит там сейчас, требуя еще одну порцию водки с мартини: “Еще один ма-а-сенький бокальчик... и почему бы не улететь пятичасовым рейсом вместо четырехчасового, а может, шести-, а может, семичасовым?”

Тино Пумо, единственный, с кем Майкл более или менее регулярно общался, говорил ему, что Гарри Биверс проводит иногда в его баре весь день. С Гарри Биверсом Майкл Пул общался со времен войны всего однажды – три месяца назад, когда тот позвонил ему, чтобы зачитать статью в “Старз энд Страйпс”, которую прислал ему брат, о серии убийств, которые совершил на Дальнем Востоке некто, называвший себя Коко.

Пул отошел от окна. Сейчас явно не время для мыслей о Коко. Великан в тигровой робе закончат писать записку и подсунул ее под стеклоочиститель “Камаро”. Интересно, что он написал? Что-нибудь вроде “Извини, приятель, я помял твою тачку, приходи, пропустим вместе по стаканчику “Джека”?

Пул присел на край кровати, взял телефонную трубку и, секунду поколебавшись, набрал школьный номер Джуди. Когда на другом конце провода ответили, Майкл произнес:

– Я на месте, Джуди, но остальные ребята еще не подъехали.

– Я должна сказать “бедный Майкл”? – спросила Джуди.

– Нет, просто думал, что тебе интересно, как у меня дела.

– Послушай Майкл, что у тебя на уме? И какой смысл в этом разговоре? Ты собрался провести пару дней, напившись и предаваясь сентиментальным воспоминаниям в компании старых армейских друзей. Какое отношение ко всему этому имею я? Мое присутствие только заставит тебя чувствовать себя виноватым.

– И все-таки мне хотелось бы, чтобы ты была рядом.

– Я считаю, что прошлое принадлежит прошлому и должно оставаться прошлым, если тебе говорят о чем-то эти слова.

– Думаю, что да. – Последовала долгая пауза, пока Майкл наконец не понял, что жена не заговорит первой.

– Ну что ж, – произнес он наконец. – Я надеюсь провести сегодняшний вечер с Биверсом, Тино Пумо и Конором, завтра состоятся кое-какие мероприятия, на которых мне тоже хотелось бы побывать. Думаю, что вернусь в субботу часов в пять-шесть.

– Твои пациенты изумительно деликатны.

– Потница, как правило, не ведет к смертельному исходу, – попытался отшутиться Майкл (Он был педиатром).

На другом конце провода послышалось что-то вроде смешка.